Страница 11 из 244
Ты знаешь его лишь один день.
Я с трудом взяла себя в руки, справилась с дыханием и разжала закоченевшие пальцы. Суставы пронзила неимоверная боль, но я даже не поморщилась.
- Мне все равно, откуда ты все это знаешь. Я уезжаю, Ной.
Не хочу больше говорить с ним. Не после того, что он сказал о моем отце и обо мне.
- Ты не уедешь, Кая.
Я лишь отвернулась, и, чувствуя затылком буравящий взгляд Ноя, спустила полотенце, обернув его вокруг бедер. Заменила мокрую майку теплой футболкой с длинным рукавом, затем впрыгнула в штаны. Пакет с одеждой я запихала в боковой карман чемодана. Когда молния вжикнула, сердце пронзил отчетливый иррациональный страх, что хозяин дома говорит правду, и я теперь навечно буду заперта в этом городе.
Не может быть.
Поставив чемодан на колесики, я ухватилась за металлическую ручку и покатила его к двери.
Каждый шаг отдавался внутри болью, ноги дрожали от адреналина. Прочь из этого дома, прочь.
Мое сердце колотилось так громко, что я, казалось, слышала его биение. И Ной Харрингтон слышал, выйдя следом за мной в коридор. Он ничего не говорил, не пытался меня остановить, молча смотрел вслед.
А внутри я горела. Каждая клетка тела дышала огнем. Хотелось плакать, но нельзя.
Поз-зорище!
Я не имею права плакать, потому что все-таки сбегаю. Делаю то, что ненавижу больше всего на свете ― сдаюсь.
Эй, поз-зор-р-рище! А твой отец всегда боролся до конца!
Я ускорила шаг, почти бежала. Колесики чемодана с грохотом молотили по лестнице. Бах-бах-бах-бах!..
В голову закралась отстраненная мысль, что сейчас разбужу Дориана, и он, сонный и в халате, выйдет из спальни и в недоумении глянет на меня: «Куда ты на ночь глядя?».
Да, мой отец всегда боролся до конца. Но он мог контролировать свою жизнь, а в этом городе я ничего не могу контролировать, потому что не понимаю, что происходит.
Знаю лишь, что творится что-то ужасное. Я должна уберечь девушку-цыпленка от самоубийства.
А если не сделаю этого, умру? Снова и снова?
Что не так со мной? А с Ледой Стивенсон?
Что не так с этим городом?
***
Леда Стивенсон лежала в одиночной палате в городской больнице, - той самой, где до аварии работал ее отец. Если бы Джек Стивенсон выжил, он бы лежал здесь же, окутанный точно таким же запахом лекарств и звуком гудящих аппаратов. Леда перевела взгляд на иголку от капельницы, торчащую из бледной руки, и внезапно перед глазами все стало расплывчатым.
Ей вновь не удалось лишить себя жизни.
Услышав за дверью торопливые шаги, Леда быстро закрыла глаза и притворилась спящей. Ресницы тут же пропитались влагой, к правому виску скатилась слезинка, но девушка не пошевелилась, прислушавшись. Кто-то вошел в палату, тихо притворив дверь. На мгновение в воздухе повисла тишина, затем вновь послышались шаги. Это тетя Лаура. Только она старается ходить беззвучно. Тетя Лаура, закутанная в свою голубую шаль, привезенную из дома, склонилась к племяннице, наполняя ее воздух горьковатым ароматом кофе.
Леда открыла глаза и увидела, как тетя Лаура, стараясь не шуметь, ставит на столик слева от койки термос с напитком. Собирается провести здесь всю ночь – вновь взяла ночное дежурство.
Увидев, что Леда проснулась, женщина склонилась и обняла ее, как обнимает ребенка мать. На мгновение девушку накрыла волна светлых волос, затем тетя Лаура опустилась в кресло и тяжело вздохнула. Взгляд метнулся к термосу с кофе, затем к голубым глазам Леды. Она хотела задать вопрос, очень хотела, но боялась получить ответ. Поэтому вместо того страшного вопроса, решила задать другой:
- Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо, - Леда попыталась улыбнуться. Было противно, что голос Лауры пропитался насквозь слезами и горечью и все из-за нее. С тех пор как беззаботная тетя-француженка переехала в Эттон-Крик, от улыбок не осталось и следа. Женщина высохла, словно тростинка, кожа на лице стала бледной и лишенной сияния.
Леда выпила из нее хорошее настроение и совсем ничего не дала взамен.
- Хорошо? – с сомнением спросила женщина. Она дала Леде шанс поменять ответ, чтобы попытаться помочь, но племянница, вместо того чтобы спросить, как она должна себя чувствовать после попытки перерезать вены в собственной ванной комнате, лишь улыбнулась:
- Да, со мной все в порядке, тетя Лаура. Все хорошо, вам не стоит беспокоиться. И не стоило брать еще одно дежурство из-за меня. На той неделе вы достаточно поработали, теперь вам нужен отдых.
Забота Леды дала обратный эффект, и тетины серые глаза тут же наполнились слезами.
- Дорогая, зачем ты сделала это? – взгляд метнулся к перевязанным запястьям и назад к небесно-голубым глазам. Эти глаза и белые волосы делали Леду похожей на ангелочка.
- Я случайно порезалась. – Леда должна была это сказать. Просто потому, что признаться, что она не хочет жить – унизительно. И кроме того тетя Лаура очень любит племянницу и возможно сделает вид, что всего этого не было.
- Ох, Леда, на тебя столько свалилось. – Женщина пригладила белые волосы девушки пахнущей кремом рукой, затем осторожно поцеловала холодными губами в лоб. – После смерти Джека все пошло наперекосяк...
Леда испуганно вздрогнула, зажмурилась и завопила:
- На помощь! – Лаура отшатнулась. Боль Леды передалась и ей; руки и ноги прострелили болезненные вспышки тока, а глаза наполнились неподдельным ужасом. Леда продолжала надрывно кричать: – На помощь, кто-нибудь! Помогите!
Словно бабочка, запертая в клетке у коллекционера, она металась по постели, задыхаясь от собственных воплей и слез. Лаура зажала руками рот и затаила дыхание, наблюдая, как племянница в собственном воображении вновь переживает момент аварии.