Космический учитель

– Уговорили. До встречи, профессор!

На выходе я столкнулся нос к носу с молодым центаврианином, который катил за собой на биоверевке огромную тушу толстожала. При виде меня толстожал откинул дыхательную крышку и впрыснул в воздух слабый нейропаралитик. А я взял и не отравился, потому что с утра принял на всякий случай три таблетки антидота. Мама беспокоилась, что я могу надышаться в приемной школы инопланетных газов, и пыталась скормить мне все содержимое нашего аптечного ящичка. Я уговорил ее выбрать что-то одно и, как ни странно, оно пригодилось!

– Ты простить мной животныя, – послышался пропущенный через речевой конвертер голос центаврианина. – Быть голоден, потом сушь. Нервический полюс незнакомства.

– Да ничего, ничего, – сказал я, отступая к двери и не выпуская тварь из поля зрения. Обычно после распрыскивания яда толстожал выстреливает в жертву парой-тройкой забрюшных игл. Но в этот раз обошлось, и я сумел выбраться из офиса целым и невредимым. Вообще давно шла речь о том, чтобы запретить центаврианам привозить на Землю толстожалов, на этой почве шли мощные распри в Галанете. Многие, и я в том числе, считали, что пора уже начать ущемлять права инопланетян, хотя бы в отношении выгула опасных питомцев.

Дома я открыл файл с учебным планом и немного приободрился. Мне предстояло вести уроки человеческой культуры в группах инопланетян, уже немного владеющих космолингвой. Двадцать голосовых часов в неделю, шесть – на контрольные работы, в конце – зачет. Я должен рассказать про освоение людьми космоса, про национальные обычаи Доминиона и обязательно разучить песню – на выбор из списка. В моей группе было трое гуманоидов – центаврианка, альдебарранец и цефеанин, а также четверо негуманоидов – маточный рой шуршунов из системы Проциона, ретро-хордовый шар с Бетельгейзе, полууксовый волножитель и гигантская бактерия с Проксимы-3. Я уже их боялся. Особенно волножителя – об этих существах мало что известно, и видны они только в специальных очках, которые преподавателям не полагались.

Подготовка первого, пробного урока заняла у меня остаток дня. Вещи я собирал в страшной спешке. Впрочем, что мне могло понадобиться на космолайнере? Три комплекта одежды, самоочищающееся белье, гигиенический набор, пульсопланшет – все это уместилось в небольшой рюкзак. Последним я сунул слегка плешивый глобус на деревянной подставке. Украшу им преподавательскую каюту.

Уже на катере я вспомнил о том, что не попрощался с Катей. Мы вроде как пробовали встречаться, но после провала лотереи она стала реже звонить, а потом и вовсе пропала на несколько недель. Вот она удивится, когда я ей пошлю голограмму с моего нового места работы! Может, поймет наконец, что у меня большие перспективы.

Подлетая к космолайнеру «Богатырь Микула Селянинович», катер заложил крутой вираж, и я больно ударился лбом об иллюминатор, в который смотрел безотрывно, потому что сидящий рядом профессор Виноградов уже битый час трещал про важность транслингвистической экстраполяции и метаязыковой дистинкции. В студенческие годы я прогуливал теоретические дисциплины – все равно чушь несусветная. Практика куда важней. Да и вообще, чем больше умных слов, тем меньше смысла. Думаю, с таким подходом из меня получится незанудный учитель языка.

По прилету меня взял в оборот менеджер Николай, юркий парень с повадками уличного зазывалы, который показал мне учительскую каюту, аудиторию, звуковые тренажеры, столовую, кинозал, спа-отсек и святая святых – туалет для инопланетян. В столовой я мельком увидел капитана, грузного мужчину неопределенных лет. Он наслаждался ужином в окружении помощников и что-то вещал, размахивая вибровилкой, на которую был насажен центаврианский лжеарбуз, деликатес, поедаемый живьем. Лжеарбуз шевелил усиками и пытался сбежать. Помощник капитана слегка придерживал его мизинцем, дожидаясь, пока шеф перейдет от слов к делу. Я напрягся. Если тут подают к столу такое, долго я не протяну. У меня стойкая аллергия на инопланетные продукты. Да я только от одного их вида покрываюсь сыпью! Дурак я, дурак! Надо было взять с собой запас тушенки.

Коллеги мне тоже не очень понравились. Нет, они приняли меня дружелюбно, но по ним было видно, что работа их изрядно утомила, и если бы они могли, то оказались бы в тысяче парсеков от этой школы. Одна из преподавательниц истории человечества, красавица Мелани Меррик, крупно написала голографическим маркером «беги!», и рассмеялся только я один. Тем временем менеджер Николай развернул множество виртуальных окон и принялся знакомить меня с материально-технической базой: учебниками, рабочими тетрадями, коллекцией картинок, видео, музыки и учебных игр. Я получил доступ второго уровня к базе данных школы, и теперь мог видеть, кто кого учит и какие замены в расписании будут в ближайшие дни. Внезапно мне стало так грустно, что хоть волком вой. Я ушел из учительской, залез в спальный отсек в каюте и попытался забыться во сне.

На свой первый урок с инопланетянами я едва тащил ноги. Меня била дрожь, хотелось бросить эту работу и удрать домой, на Землю. С чего начать? С повторения алфавита? Сразу с песни? По плану у меня было знакомство, потом слайды из музея культур Доминиона с подробными комментариями, но теперь я был готов все поменять в последнюю секунду. В желудке засвербело, лоб покрылся холодным потом. Что они подумают о человечестве, увидев меня? Опозорю всех, от Адама до недавно избранного президента Доминиона Расула Махмудова.