Страница 11 из 14
– Это суп, – сказал я и крупно вывел маркером в воздухе это слово, добавив буквам свечения. – Земное блюдо, широко распространенное. Состав – вода, соль, мясо, овощи.
– Вода? – ужаснулась Мармала.
– Соль? – завизжала бактерия, сжимая вакууоли.
– Мясо? – насторожился Шпыш.
– Овощи? – хмыкнул Нрд.
– У? – протянул У.
Шуршуны посовещались и постановили:
– Не жжжжж.
Вижу, тут собрались большие поклонники супа.
– Вкусно! – заверил их я и для убедительности погладил свой живот. Не заметив отклика на лицах моих учеников, я убрал суп и заменил его голограммой котлеты.
– Котлета, – торжественно объявил я. – Обыкновенная. Жарится на масле с двух сторон. Обычно состоит из мяса.
– Знаю, – буркнула Мармала. – Вы едите мертвых животных.
– По отношению к котлете это гуманно, – сказал я. – Мы на Земле придерживаемся принципов ненасильственного поедания.
– Прием пищи – поединок, – возразила центаврианка. – Сражение равных. Сегодня вы едите котлету, а завтра она вас.
Я поперхнулся.
– Надеюсь, до этого не дойдет.
Пока мы спорили, остальные ученики занялись своими делами. Половину слов в нашем диалоге они не понимали. Я осознал свою ошибку и вернулся исходной теме.
– Рис, – написал я маркером, показывая соответствующую голограмму.
– Это жжж! – хором сказали шуршуны. – Знакомый жжж. Каждый жжж. Рис летать? Рис собирать нектар?
– Нет. Он растение.
Шуршуны в недоумении переглянулись:
– Где цветок? Что опылять?
– Его не надо опылять. Он уже готов. Рис варят и едят.
И тут шуршуны нырнули под парту, вытащили оттуда дряхлый бумажный словарь и принялись его листать. Где они добыли этот антиквариат? Украли из музея? Десять шуршунов переворачивало страницы, остальные бегали глазами по строчкам. Координировал действия самый крупный шуршун, по всей видимости, вожак. Его отличал загнутый вверх носик и зеленая жилетка с дырками для крыльев.
– Что вы ищете? – спросил я у него.
– Слово «варить».
– Подождите. Я объясню. Чтобы варить продукты, нужна посуда, вода и нагревательный элемент. Вода доводится до температуры сто градусов Цельсия. Потом туда кладут продукты и держат в воде до готовности.
– Люди делать сложная, – меланхолично заметил Нрд. – Зачем Цельсий? Можно прост. Убить рис, свежевать, вырезать филе.
– У! – вдруг заволновался альдебарранец. – У… у…у…
Я посмотрел на У, потом на голограмму, потом снова на У, пытаясь понять причины его реакции. Может, он голоден? Вон как сопла поникли, наверное, не завтракал и ослаб.
– Простите, что вы сказали?
– У… у… у… у… у…
– Он пересчитывает рис, – объяснила Мармала. – Количественный сбой. В прошлый раз его так закоротило, когда мисс Меррик показала нам отряд пехотинцев. У вас на голограмме много риса?
– Не риса, а рисинок. Я не считал. Думаю, несколько тысяч.
– Тогда это надолго.
Гудение альдебарранца было громким и надсадным, перекричать его я не мог, поэтому взял паузу. Скучающий волножитель запел: «Тфффа кусоччччиккка кааалпасссссски!» Он менял ритм песни так, чтобы «уканье» одноклассника выглядело естественным аккомпанементом.
Тем временем бактерия вслух рассуждала:
– Михаил – еда? Да. Еда – Михаил? Да-да.
– Вы ошибаетесь, – строго сказал я. – Люди несъедобны.
– Откуда вы знаете? – поинтересовалась Мармала. – Пробовали?
– Нет, конечно! Мы на Земле не едим друг друга.
– Я слышать другое, – с сомнением в голосе протянул Нрд. – Вы есть курица. Вы есть корова. Объясняй как?
– Курица и корова – не люди.
– А кто тогда люди?
«Вот, наконец, и начались вопросы посложнее», – подумал я. Пора показать свои знания. И тут я принялся рассказывать им о Платоне, Дарвине, Фрейде, о последних веяниях в философии, о принципах пангуманизма Доминиона, сам удивляясь, как все это задержалось в моей голове. А я, оказывается, эрудит! Дикий и необузданный.