Лебёдушка

Глаза застилали слёзы, когда Кайса маленькой лопаткой, которой обычно копала червей для рыбалки, рыла могилу у огромного валуна. Совсем неподалёку от того места, где обнаружила убитых лебедей — не хотелось оставлять найдёныша одного, уходить глубже в лес надолго. Одного за другим перенесла она лебединое семейство в получившееся углубление, время от времени шмыгая носом и вытирая рукавом куртки солёные дорожки слёз, бегущих по щекам.

«Придётся звонить в Оулу, вызывать полицию», - но пришедшее на ум решение тут же было отвергнуто. «Зачем лебедей зарывала, если хотела дать ход делу? Что теперь докажешь? Натоптала вокруг, как хороший медведь — если и были какие следы, всё исчезло». Вот и правда, даже сама не посмотрела повнимательнее, может быть, есть зацепки какие-то?

Явных зацепок не нашлось: несколько сломаных веток по пути к озеру, с десяток лебединых перьев да след от чужой лодки, что причаливала к берегу чуть в стороне от небольшого мостка, у которого стояла на приколе бабушкина плоскодонка. Больше нигде ничего странного не заметила Кайса.

Но был Лебедёнок. Он всё ещё стоял там, у кромки леса — дрожащий серый комок, оставшийся совсем один на белом свете.

- Нет, дружок, ты даже не думай: ты не один! Я тебя никому не отдам! Иди ко мне, пушистик.

Кайса протянула в сторону птичьего детеныша руки, всё ещё испачканные землёй — она ими могилу зарывала, хотела поскорее скрыть страшную картину. И тот словно понял — шагнул несмело раз, другой... Женщина терпеливо ждала, не хотела спугнуть бедолагу. А тот, наконец, доковылял до её коленок и прижался к ним, словно хотел спрятаться. Душу саднило, будто её наждачной бумагой ошкурили, когда Кайса поднялась с Лебедёнком на руках — под пальцами бешено колотилось маленькое сердечко - и прижалась влажной щекой к мягкой головёнке.