Лебёдушка

- Не буду смотреть, раздевайся спокойно.

Легла, одеяло до подбородка натянула, напряглась вся… Повернулся, руку на грудь положил - задрожала. С головы до пят волной трясёт — не поймёшь, то ли так страшно ей, то ли так сильно хочется…

- Ну чего ты, глупая… Не напрягайся, больнее будет...Думаешь, мне много радости, если ты от постельных утех, как от чумы бегать будешь? Выпить хочешь?

Анита кивнула, нервно сглатывая.

Эркки сходил на кухню, достал бутылку шампанского для жены. Себе налил стакан «Коскенкорва», выпил залпом — аж слёзы на глазах выступили, выкурил на крыльце папиросу, забросил в рот мятный леденец и побрёл обратно в спальню, где молодая жена уже извелась в ожидании.

- Что так долго?

- Курить на крыльцо ходил...Погоди, сейчас бутылку открою...А, чёрт, бокал забыл! Сейчас принесу…

- Ты так полночи туда-сюда ходить будешь...Открывай, из бутылки попью!

«Коскенкорва» с выкуренной папиросой настроили Эркки на благожелательный лад, и последнее заявление жены его позабавило.

- Ишь ты, и вправду тебе не терпится мужней женой себя почувствовать!

- А тебе, можно подумать, всё равно…

«Эх, сказал бы я тебе, да тогда точно в первый и в последний раз со мной рядом лежишь!» - мелькнуло в голове у Эркки, но ума хватило наклониться и поцеловать Аниту в губы.

- Было бы всё равно — не женился б на тебе…

Руки ему на шею закинула, про одеяло забыла — сползло оно, обнажив крепкие, словно два наливных яблочка, небольшие груди. У Эркки перед глазами тут же всплыла картинка с Мартиного чердака: другое тело, другая грудь. Большая и тяжёлая. Отогнал грёзу, оторвался от губ жены, стал спускаться ниже, да Анита его остановила…

- Погоди...Шампанское мне так и не открыл. Да и сам сидишь одетый, не дело это…

Не дело, так не дело. Бутылку открыл без «выстрела» — видел, как официант в ресторане ловко справлялся: наклонил бутылку на 45 градусов и потихоньку раскручивал проволочки, чуть придерживая пробку. Та какой-то момент начинала ползти вверх с большой скоростью и силой - уже не остановить, только стараться движение чуть замедлить, чтобы не выплеснулся дорогостоящий напиток пенным потоком.

Тихий хлопок, курящийся дымок над горлышком, лишь несколько капель упало на брюки Эркки, когда он передавал жене бутылку.

Пока Анита жадно пила шампанское, словно детский лимонад, Эркки избавился от одежды и нырнул под одеяло. Пристроился рядышком с женой, положил ей руку под голову и принялся отвлекать внимание Аниты от постельной темы, вспоминая гостей, их речи, подарки...Та расслаблялась всё больше: шампанское голову кружило, близость Эркки из пугающей становилась всё более волнующей. Наконец, осушив бутылку до донышка, Анита поставила её на пол и, дурачась, откинула одеяло. С замирающим сердцем оглядела мужнино хозяйство и снова ей стало страшно: как ЭТО у неё внутри оказаться может? Но виду не подала, принялась мужское тело наглаживать — изучать...Наглаживания те даром не прошли, но пришлось Эркки взять инициативу в свои руки, поменяться с женой местами и попытаться возбудить её так, чтобы, как говорится, «сама напрыгивать начала».

Нелегко, ой как нелегко всё...Ничем Анита Марту не напоминает: ни рассуждениями, ни телосложением. Чужая, совсем чужая — а надо теперь вместе жить: есть, пить, работать, в одну постель ложиться...Да что уж теперь: раньше об этом думать надо было! Накрыл огромными ладонями крепенькие груди жены — выгнулась под его руками, но больше не отталкивала и чем больше возбуждалась, тем больше стыд свой забывала. Прижималась к мужу всё крепче и в какой-то момент понял Эркки, что не стоит больше затягивать. Усыпив немного бдительность жены ласками в промежности, улучил минутку - раздвинул ей ноги, приподнялся, держа вес своего тела всего лишь на одной руке, второй рукой помогая себе проникнуть внутрь: туда, где вместе с желанием пульсировал страх. И вот уже искривилось от боли лицо Аниты, зашлась она в крике, обеими руками упёрлась в грудь мужа, но оттолкнуть его силёнок не хватает. А Эркки не может остановиться, лишь с облегчением чувствует, что удалось ему внутрь прорваться. Мышцы девственного влагалища поддались и пропустили член, крепко сжав его потом своими стенками в желании выпихнуть, освободиться. «Вот и хорошо, не придётся растягивать процесс во времени, уговаривать каждый раз, как маленькую...Оставлю на недельку в покое, а там поглядим...»

Анита тихонько плакала под ним и зажималась всё больше от каждого поступательного движения внутри своего тела. Боль пульсировала там, где всего лишь несколько мгновений назад горело ярким пламенем невероятное по своей силе желание.

Наконец, Эркки сдался. Почувствовал, что и у него всё опало, неловко сполз с тела жены в сторону, попытался обнять. Вырвалась, повернулась к нему спиной, продолжая всхлипывать. Провёл рукой по волосам, несколько раз погладил по спине, как ребёнка — ответной реакции не последовало. Тяжело вздохнув, Хиетала спустил ноги с кровати, потянулся за висящим на спинке своего стула домашним халатом, прошёл в коридор, влез в валяные сапоги, накинул пальто и, скрипнув входной дверью, вышел на крыльцо.

Ночное небо над Мяннюнкюля чернущее, как чернила высшего качества. Мороз крепчал и тучи разбежались, уступив бездонный простор несметному количеству больших и малых звёзд. Затягиваясь крепким табачным дымом, Эркки пытался вспомнить, какие созвездия они учили в школе, но кроме ковшей Большой и Малой Медведицы так ничего и не опознал…

Заперев за собой дверь, обстучал снег с сапог, постоял у печи в большой комнате, грея замёрзшие руки. В душе копошилась чёрная безысходная тоска, которая то поднималась, зажимая сердце в плотно сжатом кулаке, то чуть отпускала...Вернувшись в спальню, осторожно забрался под одеяло, повернулся к Аните, положил ей руку на талию. Чувствовал, что жена не спит, но повернуться к нему так и не соизволила — хорошо хоть, руку не скинула.