Страница 2 из 98
Учение странная наука,
То бьют кнутом,
То дразнят пряником: «А ну-ка!»,
Вот так играем мы с огнём.
Ученик. Ауд Тёмный. «Хвала Безумцев»**.
Глава 1
Это было в конце 7 года, II века эпохи Победы. Содружество княжеств Тарна переживало свои лучшие времена. Войны были далеко позади, неурожаи и непогода миловали и обходили стороной. Жители княжеств Тарны, не знали бедности и горя. Управлял всем Конглав Верховной Власти Тарны****, властители княжеств лишь безропотно выполняли их наставления и приказы. Уже постаревшие герои мирно доживали свои жизни, сидя в родовых замках, подальше от глаз толпы. В холодный осенний день этого года, в отдалённом городке Северного княжества Ургун в семье местного коменданта родился мальчик. Он был седьмым ребёнком. Повитуха, принимавшая роды, качала головой и горестно вздыхала, держа в руках маленькое щуплое тельце новорождённого.
- И этот не доживёт до весны. Не дано этой семье иметь сына, прости меня, Всевышний, — шептала она, купая и пеленая дитя.
Из шести детей выжили двое, две девочки: Тэра и Рэн, остальные не доживали и до года. Комендант Ургуна был хорошим, уважаемым всеми человеком, но в свои тридцать пять — бел как снег, поговаривали, что от тоски по мёртвым детям и от волнения за жизнь и здоровье супруги. Жена коменданта, и правда, очень тяжело переносила роды, и чуть было не умерла прошлыми, но на уговоры мужа отказаться от мысли родить сына, протестовала так, что он не смел с ней спорить. Вот и в этот раз она была на волосок от смерти, чудом пережив роды. И теперь, очень слабая, спала. Комендант вошёл в комнату, и повитуха протянула ему сына. Тот уже не плакал, а молча смотрел на отца. Спустя несколько минут, закрыл глаза и уснул.
- Что скажешь, Эльза, выживет ли мой сын? – спросил мужчина, заботливо держа ребёнка в своих руках.
- Сомневаюсь, Гуран, он слишком слаб… помоги ему Всевышний... хотя бы эту осень пережить…
- Даст Всевышний, переживёт, и будет жить, а нет… Значит, не заслужил я сына у него…
Мальчик пережил и осень, и зиму не болея, напротив, рос здоровым и крепким ребёнком. Ему дали имя Левендат - имя сильного осеннего ветра, что начинался в первые дни октября и не прекращался до зимнего солнцестояния. Ребёнок был непоседлив и непослушен, всегда весёлый. Казалось, его переполняли эмоции, все и сразу. Он был смелее своих ровесников и многих взрослых.Говорили, что глуп, но это было неправдой, и это понимал каждый, кто видел его чёрные глаза. Епископ местной епархии не любил мальчишку, говорил, что это наказание Всевышнего, конечно, для этого Левендат сделал многое в свои четыре года. Он не любил молитвы и службы, рисовал в Священном Писании, показывал язык Святым, вводя в ужас всех.
За это отец лупил его плетью и запирал на чердаке, но и это не помогало. Мальчишке пророчили плохое будущее.
Всё изменилось, когда ему шёл пятнадцатый год. Он был красив — высокий, подтянутый и умный не по годам, медные пряди прямых волос шёлком лежали на плечах, чёрные глаза завораживали. Набожные люди шептали, что он сын Тёмного, когда слышали его звонкий смех, стоило его шалости свершиться. Своими весёлыми выходками он сводил с ума и семью, и горожан. Не проходило и дня, чтоб что-то не учудил, как и его ветреный тезка, стремился сделать так, чтоб людям не жилось спокойно. За то и был нелюбим. Хотя как нелюбим - не сказать, что все в городе не понимали его забав. Нет, таких кто посмеивался и наблюдал за ним с доброй улыбкой, было немало. Как немало и тех, кто готов был помочь с шуткой, только вот их город очень сильно зависел от мнения церкви, и никто не осмеливался перечить епископу в открытую. Но, несмотря на все проказы, мальчик был другим. Начиная с четырех лет, он проводил за учением почти все время. К пяти уже мог читать и днями сидеть над книгой. Он с жадностью ловил то, что преподавали учителя, восхищался делами отца и с интересом слушал, когда тот учил его премудростям политики и управления. Став постарше, сам брал в библиотеке отца книги и внимательно делал пометки и выписывал тезисы, что казались интересными. Анализируя и сравнивая прочитанное, в порыве восхищения, делал пометки в книгах отца, за что, естественно, потом расплачивался, и обещал себе и всем так больше не делать, но как только новая книга будоражила детский ум, забывал все и писал на полях книг. А церковь… что ж он маленьким и правда не любил учить молитвы, но лишь потому, что они выглядели пустыми и некрасивыми. Отсидеть службу он не мог из-за того, что проповеди казались неправильными, не к тому и не так они взывали. Ну, разве так служат Всевышнему? В Священном Писании рисовал затем, что хотел, чтобы эта унылая книга была красивой. Язык статуям показывал потому, что думал их развеселить. Он просто хотел, чтобы они улыбались. Кнут отца, подзатыльники матери, ругань родни, и вечные наставление и упрёки епископа не смогли убить в нём ту детскую непосредственность и улыбку, веру в счастье, в любовь, во Всевышнего. Став старше, он знал уже все молитвы и многие мог пропеть не хуже хора воскресной службы. За свои рисунки в Священном Писании он даже был готов раскаяться и просить прощения, но кто бы стал слушать. Языки статуям? В детстве это было забавно, теперь же он охотнее подкидывал мышей в сумки и вещи послушников при церкви, а потом смотрел, как они каждый раз визжат. А службы, не то что он теперь не мог их вынести… Просто после истории с кошкой, когда был не виноват и хотел только помочь, а не пошутить, ему запретили на них присутствовать. Не сказать, что это его расстроило, но от отца он ждал большего понимания, а тот даже не попытался услышать и понять… поверил не сыну, а Епископу. Это было больно. Как всякому ребенку хотелось похвалы отца и матери, признания сестер, но ни отличные знания, ни поступки, ничем он не мог заслужить желаемой похвалы, а хулиганством - желанного внимания. Чтобы не делал - становилось только хуже. И он уже был готов сдаться, если бы не случай.