Страница 20 из 69
Он запустил руку в свой пакет и достал оттуда стеклянный шар на подставке, формой и размером напоминающий электрическую лампочку в 150 ватт. Подобные сувениры часто можно видеть в западных рождественских фильмах. Почти всегда в прозрачную сферу заключён, утонувший в сугробе, маленький домик со светящимся окошком, и если шар тряхнуть, пойдёт «снег». У этого же внутри замерли три красные рыбки.
Шар вызвал во мне какие-то смутные воспоминания, но они не успели оформиться во что-то определённое – молодой человек уже извлек из пакета маленькую пластмассовую коробочку цвета слоновой кости и протянул мне.
Я зачем-то её тряхнула, прежде чем открыть, словно повторяя знакомое движение. Внутри что-то звякнуло, и, сняв, наконец, крышечку я увидела золотой перстенёк с тёмно-красным рубином. Рука сама потянулась к кольцу, но вместо этого я торопливо закрыла футлярчик и вернула его продавцу.
А он уже достал из пакета тряпичного шута в красном колпаке с бубенцами, лихо нахлобученном на его фарфоровую голову. И мне снова показалось, что всё это я уже видела.
– Это подарки, – перебил мои мысли «сетевик». – Но я понимаю, что вы вряд ли захотите принять их от совершенно незнакомого человека. Поэтому, чтобы у вас не было лишних вопросов и сомнений, предлагаю заплатить небольшую цену…
«Ага! – вмиг сообразила я. – Дистрибьютор по второму варианту».
Хотя про себя уже решила, если запрошенная сумма уложится в ту, что я отложила на подарки, куплю всё сразу. Но вслух довольно резко сказала:
«Что вы ходите всё вокруг да около – выкладывайте прямо: сколько это стоит».
Мне показалось, что парень смутился. И затем назвал такую мизерную цену, что я не раздумывая, кинулась за кошельком. Но когда, буквально через несколько мгновений, вернулась, на лестничной площадке уже никого не было…
Подумав, что торговца мог кто-то спугнуть, я перегнулась через перила, пытаясь отыскать его глазами. И даже крикнула вниз: «Эй, куда вы делись?» Но в подъезде стояла тишина.
Удивляясь, как это ему удалось пробежать девять лестничных пролётов за три-четыре секунды, и жалея о несостоявшейся покупке, я возвратилась в квартиру. И только тогда заметила в углу у входной двери пакет…
Выложив его содержимое на чёрную матовую поверхность журнального столика в гостиной, я снова ощутила какое-то необъяснимое волнение. Взяв в руки стеклянный шар, я повернула его к свету, чтобы лучше рассмотреть. Вдруг рыбки «ожили» и поплыли по кругу, то поднимаясь, то опускаясь – и я, наконец, вспомнила, где видела такой же шар.
…В тот день мама впервые взяла меня с собой на базар. Мне едва исполнилось четыре года, и было интересно буквально всё. Как усатые дядьки в белых окровавленных фартуках переворачивали длинными двузубыми вилками куски розового мяса и, расхваливая, подносили их чуть ли не к самым глазам покупателей.
Как толстые тётки, засовывая руки по локоть в дубовые бочки, извлекали оттуда крепкие огурчики, надутые красные помидоры или тугие капустные кочанчики, предлагая тут же всё это попробовать.
Как горел на солнце, разлитый в разнокалиберные банки, янтарный мед. Это теперь, с высоты взрослого восприятия, я вспомнила, что мёд действительно напоминал оттенки янтаря – от матового светло-жёлтого липового до прозрачно-коричневого гречишного. Но тогда он просто показался мне похожим на мамины бусы. Так же, как в них, внутри жёлтой прозрачной массы застыли пузырьки воздуха.
Мама покупала именно мёд (не для еды, а на случай простуды) и советовалась с продавцами, какой целебнее. Пробуя каждый, она и мне давала лизнуть. Я в первый раз узнала вкус мёда (прежде его мне не давали, из-за боязни диатеза), и он мне понравился.
И вдруг я увидела идущего между рядами высокого небритого человека. Он шёл как-то скособочась, и было в его напряжённом лице что-то такое, что заставило меня спрятаться за мамину юбку. Но когда я рассмотрела, что он держит в своих огромных ручищах – страх сразу уступил место интересу. Это был стеклянный шар с тремя плавающими красными рыбками внутри.
«Как же они, бедные, там дышат», – подумала я и, высвободив свою руку из маминой, как заворожённая бросилась к шару, боясь потерять его из виду. Но лишь только потянулась к нему, как услышала за спиной строгий мамин голос:
– Даже и не думай! Больше ничего бьющегося и режущего! Забыла про машинку?
Конечно же, я помнила, как ещё летом, спрыгивая с дивана, попала босой ногой на острый край игрушечного грузовика… Но разве было время сейчас об этом думать? Бородач уже протягивал мне шар, я почти коснулась его… Как вдруг мама, схватив меня за руку, волоком потащила прочь.
Я закрыла глаза и заглотнула побольше воздуха, чтобы огласить благим матом сельскохозяйственный рынок, но в это мгновенье почувствовала во рту медовый вкус. И, протянув руку, вытащила прозрачно-жёлтого петушка на палочке. Мы стояли возле торговки леденцами. И та, я слышала, говорила маме, косясь в сторону уходящего продавца чудесных рыбок:
– Он здесь рядом живёт. Матрёнин сынок, царство ей небесное! Один он у неё был – свет в окошке. Без мужика подымала – всё для него, всё для него… А как война-то началась, она будто спятила: «Не пущу», – говорит. И вдруг пропал он куда-то. Из военкомата приходили – только плечами пожимает: не знаю, мол, где.