Страница 99 из 133
Глядя на остававшегося с нами на ночь сапожника, я невольно перекраивала Салтыкова-Щедрина, составляя сказочку «Как один мужик двух дур накормил». Принимать его заботу было в некоторой степени стыдно, но приятно. А у него, прямо как у Вика, все дела в руках спорились. И костерок разложить, и обувь в порядок привести, и постели из травы свить, и Тимку укачать-уложить, и кашу, кстати, вкусную, сварить, и ложки нормальные выстрогать... Правда ложка номер три, в виду отсутствия материала, несколько запаздывала к ужину. Однако терпежу ее дожидаться не было ну просто никакого. Пришлось мне снова браться за палочки. Запах удивления и восхищения идущий от сапожника стал приятной приправой к каше. Он откровенно пялился на меня, забывая доносить свою ложку до рта, возводя мой ужин в ранг циркового выступления. Его глаза не пропускали ни одного взмаха палочками, отслеживая их путешествие от котла, до рта. Против обыкновения, его внимание не вставало комом в горле, убивая аппетит, а скорей забавляло, заставляя думать о себе как об артистке, расплачивающейся своим умением за заботу о нас.
Хотя «нас» сказано громко, потому что в основном он опекал Йискырзу. Они прямо таки нашли друг друга: он щедро дарил заботу, она благородно ее принимала. Наблюдая за ними сквозь сполохи огня, мне порой хотелось крикнуть глупой девчонке, чтоб не сильно задирала нос, поскольку ее просто жалеют, а не воздают должное ее красоте, титулу или родословной. Она ведь даже не была причиной, из-за которой мужик задержался. Он ведь как профи, не смог пройти равнодушно мимо «гибнущей» работы коллеги. Пожалел мокрую обувь, а уж потом его внимание «сползло» на их хозяйку...
«Ты ревнуешь или просто завидуешь?»
Я вздрогнула, но быстро разобралась, в чем дело:
«Валерка! Зараза такая! Обещал же сам не лезть ко мне».
«Кроме ситуаций требующих моего вмешательства».
«И кто сказал, что они требуются?»
«Ты. Я ж предупреждал, что как бы слышу, что ты говоришь. Вот и спрашиваю, ревнуешь или...»
«Я молчала и полслова не сказала»
«Значит, думала слишком громко. Поэтому я и переспрашиваю...»
«Ни то, ни другое», - я резко оборвала его помыслы.
«Тогда давай сама пойми, чего дергаешься!» - обиженно ответил Валерка и отключился.
Паладин по отношению ко мне проявлял недовольство редко, но метко. И обиделся в принципе за дело. Да только иногда лучший друг не панацея. Вот абсолютно не хотелось ни признаваться в подло-гаденьких чувствах, ни вести о них разговоры. Ведь я и так знаю, что он может сказать. Да только мне от слов легче не станет. Пусть уж зависть погрызет косточку моей души. А мудрое утро ее как-нибудь утихомирит. Только действительно не стоит слишком сильно примеривать происходящее на себя. Вот предложи мне этот сапожник свою заботу, как бы я себя вела? Как Йискырзу? Очень сомневаюсь. Слишком далека я от ее восприятия окружения. Так что сидим и смотрим мелодраму.
В первой серии герои, помнится, почти ругались, находясь по разные стороны баррикады. Во второй главный герой жалел башмачки, а сейчас... Я постаралась полней вдохнуть эмоции, бурлящие по ту сторону костра, и весь цинизм и язвительность облетели с меня пожухшей листвой. Там две души балансировали на грани любви. Да он просто пожалел девушку, но сейчас в нем расцветало желание оградить малышку от неприятностей, стать каменной стеной для нее, чтоб укрытая от жизненных неурядиц, она журчала и цвела для него. Ради него.
А она хотела симметричного: быть защищенной, восхищать собой и, вот главное-то, заботиться о душе своей «стены». Дарить тепло, радовать и устанавливать гармонию во внутреннем мире своего защитника. Вот только у такой гармонии взглядов нашлись враги в виде мелких и крупных обязательств, тянущих их прочь друг от друга. У каждого из них за спиной остались неизвестные мне привязки, которые ни один из них не готов порвать. Поэтому их тихая беседа полна волнующих всплесков и подавляющего эмоции контроля, чтоб ни словом, ни жестом не показать чуть больше дружеского отношения... и не оттолкнуть. Две души «опасно» раскачивающихся на остриях своих миров, в страхе обрести опору друг в друге.
И не поймешь пожалеть их или осудить.
Стараясь отстраниться от унюханного, я легла на свою травяную постель, сливаясь мыслями с настырно рвущимися в черноту ночного неба искорками костра.
***
- Валер, а как ты понял, что влюблен?
- Никак не понял.
- Ты не в настроении разговаривать?
- Я не в настроении запутывать тебя своими ответами. Человечество, понимаешь, чуть ли не со времен своего появления безрезультатно мается с вопросом «Что такое любовь?». А ты хочешь от меня определений.
- Мне обидеться или рассердиться? Ведь ты, зараза такая, распрекрасно понял мой вопрос. Но вместо ответа хочешь втравить меня в идиотскую демагогию.
- А мне извините не понятно, ты о моих ощущениях узнать хочешь или мой опыт на себя примерить пытаешься?
- Это, не извиняю, практически одно и то же.
- Ну, если одно и то же... С тобой поделится рассказом о том, как будоражит нутро девичье тело?
- Ну, знаешь!!!
- Тогда не делай идиотских заявлений! Я могу все рассказать о себе... Нет, почти все рассказать и обсудить с тобой. Но это только мое. И Ривкино. А ты... Ты можешь посмотреть, но не смей примеривать на себя. И чувства это наши, а не твои. И не сравнивай их с собой!
Стало стыдно.
- «Колея эта только моя...» - процитировала я, стараясь звучать примирительно.
- Вот именно!
- Извини...
- Замяли... Я тоже как-то разгорячился...