Страница 38 из 133
Несмотря на Симкин радостный визг, впечатление от встревания в личную жизнь тренера сказалось на мне довольно негативно. Началось все с поиска грани между «не лезь не свое дело» и «нельзя промолчать». Кончилось тем, что любой взгляд, а уж тем более вопрос в мою сторону воспринимался как гнусное вмешательство не только в личную жизнь, но и во внутреннее пространство. Правда после промывки мозга устроенной паладином острота восприятия несколько притупилась. Хотя не исключено, что окружающие, привыкнув к моей кусачести, просто старались лишний раз не задевать... наверно, чтоб не воняло. В результате постепенно вокруг меня стала разрастаться пустота. В переносном, но все же неприятном смысле. Хотя в ней все же нашелся положительный момент, поскольку нагрузка на чуйность стала не в пример меньше. И все же порой становилось довольно обидно, что тебя все меньше замечают... Ну, кроме Валерки, конечно. Для остальных я вроде как стала одним из атрибутов будничной жизни. Особенно ярко чуйка рассказывала об этом при общении с соседками по квартирке.
Впрочем, была еще родня. Бабушка и дед, отогревавшие мне душу своей любовью, но ухитряющиеся в короткий срок загрузить уши матримониальными намеками-расспросами-переживаниями; мать, регулярно звонившая раз в неделю, чтоб рассказать какой у нее замечательный Вик; ну, и отец, любящий перед уходом с работы заскочить в компьютерный отдел, чтоб показать новые фото моей сводной сестры и описать в подробностях, какая она умничка-лапочка.
Один раз я не выдержала и спросила его прямо в лоб:
- Пап, скажи честно, а зачем ты здесь?
- Э-э, - он с опаской вгляделся в мое лицо, но все же признался, - подружиться с тобой хочу.
- Хм... - я задумчиво оглядела родственника, - а ты не запоздал?
- Ну, лучше поздно, чем никогда, - улыбнулся он в ответ, однако в глазах, на мой взгляд, было гораздо больше сомнения, чем добродушия. Собственно как и в эмоциональном запахе.
- Да уж, со мной ты все время поздно... Как с зачатия началось, так все дальше и покатилось... - взгляд отца стал откровенно испуганным, - да не волнуйся! Я уже доросла до того, чтоб считать эту шутку смешной.
Отец заметно расслабился:
- А я уж собрался за шоколадкой бежать.
- Дешево как-то, - усмехнулась я.
- Ну, так вкусы почти не меняются, - он отзеркалил мне усмешку, - и что сработало тогда, скорей всего сработает сейчас.
- Вкусы меняются, может и не так часто, а вот обстоятельства... - я еще раз проанализировала запахи его эмоций, - восприятие окружающего мира тоже может резко измениться. Так что, пап, поясни-ка мне, зачем ты дружиться хочешь?
- Ну... - опустив глаза, он взглянул на ладонь, словно в ней была запрятана шпаргалка, - ...просто это не правильно. Мы самые близкие люди... в смысле по родству, и вроде, как это неправильно, что у нас нет каких-то дружеских взаимоотношений.
- Звучит, как будто ты прочитал инструкцию, как должно быть, а теперь стремишься подогнать под нее жизнь.
- Не утрируй, пожалуйста. Я на самом деле хотел бы стать тебе другом. Правда, не знаю как.
- Книжки советуют проявить интерес к интересам человека, - я невольно улыбнулась, прикидывая папино знание о моей жизни, - как у тебя с этим?
- Скромненько у меня с этим, поэтому пошел другим путем: увлечь человека своими интересами.
- Это какими? - с легким удивлением поинтересовалась я, - дочкой что ли?
- Ну, сейчас у меня как-то все мозги на нее завязаны, - признался он, - а разве тебе не интересно узнать про свою сестру?
- Пап, ты когда-нибудь про ревность слышал?
На отцовском лице изумление написалось просто аршинными буквами:
- Лен, неужели ты сможешь ревновать младенца?
- Легко! - заверила я его, - вот, к примеру... ты обо мне так, как о ней, кому-нибудь рассказывал?
Он погрустнел, но все же произнес ожидаемое:
- Нет, Лен...
- Понятно, - в моей душе... ничего не изменилось, поскольку другого ответа даже не предполагалось. Впрочем, была благодарность за честность.
Отец погрустнел еще больше:
- Не думаю, что действительно понимаешь...
Изображая сомнение-удивление, я картинно приподняла одну бровь, демонстрируя умение наработанное часовыми сидениями перед зеркалом в подростковом возрасте.
Папин тяжелый вздох прозвучал как «С головой в омут».
- Ты ведь знаешь, что мы с твоей мамой поженились, когда узнали, что появишься ты. Вроде как случайно вышло.
- М-да, хороша случайность! - не смогла не заметить я.
- Тем не менее, не в этом суть. Представь себе молодого студентика, неизбалованного женским вниманием, который внезапно узнает, что будет отцом...
- Похоже, кой-какое внимание все же было.
- Почти не было. Точнее, не был избалован, пока не познакомился с твоей матерью...
- Обойдемся без подробностей?
- Почти обойдемся. Просто скажу, что меня втянули в спор на бутылку шампанского: я должен был пригласить на свиданье первую попавшуюся девчонку. Я этих доставал решил обдурить, подошел к девчонке и все рассказал, предложив разыграть восторженность мной, а потом уйти и распить вдвоем бутылочку.
- А поутру они проснулись...
- ... и пошли каждый своей дорогой. А вот через три месяца...
- И ты как честный человек...
Отец кивнул:
- Только, дочь, понимаешь, признание ответственности - это шаг разума, а не чувств.
- Обидно слышать.
- А говорить стыдно, - признался отец, - но врать еще стыднее.
Я «принюхалась» к его ощущениям - действительно не врет, и действительно стыдно. Однако мне этого было мало: