Страница 95 из 118
Илой открыл глаза. Серое утро умыло землю росой и приготовилось ко встрече с солнцем. Он приподнялся на локтях и огляделся. Пруд был окутан легкой дымкой. В рассветную тишь периодически вплеталось редкое звонкое чириканье птиц, готовящихся к новому дню. Рядом еле слышно посапывал рыжик Лео.
Илой с теплотой посмотрел на спящего Мирдина, самого нерадивого в прошлом ученика, и поправил на нем сбившийся плед. Осторожно открыл свою сумку и стал выкладывать вещи. Потрепанный клочок с инструкцией к пеплу, выдранный когда-то из книги, он скомкал и отбросил в сторону. Теперь это было не нужно. Затем развернул библиотечный свиток. Старый пергамент сохранился, а не читаемые ранее каракули размыла вода, оставив лишь темные пятна вместо букв.
Нисколько не смутившись, Илой принялся читать. Любой его ученик знал – у рукописей есть память.
«Хоть пальцем на дереве пиши, разницы нет. Мысль бессмертна, и если сжечь дерево, с запечатлевшейся на нем мыслью, она будет существовать в эфире».
Так он учил своих учеников.
Пергамент хранил текст, написанный пятьсот лет назад. Лицо варда озарила улыбка.
«Здравствуй, Илой. Если ты читаешь это письмо, значит ты все же вернулся. Раз уж вернулся, жди – грядет ужас. Иного смысла в твоем возвращении нет.
Здесь ты познал все, что должен был. Этот мир – веха, которую ты переступил и пошел дальше. И для того, чтобы сделать шаг назад, нужна веская причина.
Она есть – ты не завершил работу. Зло, которое тебе когда-то удалось победить, не уничтожено. Врата приоткроются, и оно просочится снова. Тебе нужно покончить с прошлым и уйти. Удачи тебе.
Илой.»
Илой опустил свиток, написанный самому себе, и посмотрел на воду. Туманная дымка развеялась. Утро заиграло красками нового дня.
Проснулся Мирдин. Учитель с учеником встретились взглядами. На лицах отразились улыбки. Оба повернулись в сторону пруда, заискрившегося в первых лучах солнца.
Мирдин сделал все, как надо. Все встало на свои места.
***
– Святые предки, ты говоришь, – зашептала Бри. – Как тебе удалось проучить гренуйцев? Как тебя зовут? Как ты вообще попала к Алефу?
– Погодите, принцесса, – остановила девушка поток вопросов, сыпавшихся как из рога изобилия. – Я расскажу. Позвольте сначала убрать ту неприятную лужу у двери и помочь вам принять ванну. Подозреваю, вы мечтаете смыть с себя последствия встречи с императором. И можете звать меня Мартой.
Бри изумленно посмотрела на Марту. Черноволосая красавица была не глупа. Этот ублюдок даже не подозревает, какой подарок ей преподнес.
Бри залезла в приготовленную заранее теплую ванную.
– Расскажи все по порядку, – попросила она Марту. Служанка села рядом на лавку.
– Тогда вам придется слушать долго.
– Я вся внимание.
Марта пожала плечами.
– История моей юности не примечательна. Мать умерла, отец оставил меня у бабки с дедом и ушел. Жили бедно. Когда мне исполнилось шестнадцать, я подалась во взрослую жизнь. Уехала на запад Тиберы. Образования никакого не имела, поэтому выбирать особо не пришлось. Древнейшую профессию освоила быстро, устроилась в бордель в портовом городе на Беловодной. Простите, принцесса, если оскорбляю ваши нежные чувства, но что было – то было. Не отре́зать, не упрятать. Да я и не стыжусь. По крайней мере, продать свое тело подороже я умела.
Это было прекрасное время. Денег хватало на все. Два раза в год ездила к старикам и оставляла им часть сбережений, чтобы скрасить их старость. Пока не пришла война.
Бордель закрылся. Девочки разъехались кто куда. Возвращаться домой я не собиралась, стелиться под солдат тем более. Решила попытать счастья в заморской стране. Приехала в Портмур, заплатила капитану торгового судна и отчалила.
Время в море проходило за милыми беседами с падким до чернявеньких капитаном. На просьбу рассказать о Гренуе – возможной будущей моей родине – он с готовностью откликнулся. Конечно, его познания в основном ограничивались товарами, купцами, рынками и ценами. Но кое-что новое я все же узнала. Оказалось, Гренуя стоит на трех островах, разделенных проливами. И что рабам они отрезают языки. Поэтому у гренуйцев распространен язык жестов, именуемый в народе рабским.
Капитан знал гренуйский язык и некоторые фразы жестами. Стоило мне похлопать ресницами и попросить его научить меня гренуйскому и потехи ради рабскому, он с радостью согласился. По прибытию в порт, я была в состоянии вести несложную беседу и понять раба.
У меня имелся план. Я собиралась скопить деньжат в местном борделе, а после открыть торговую лавчонку, затем еще одну, две, три. А там, гляди, стала бы знатной купчихой, вышла замуж, нарожала детей.
Когда мы сошли на берег, к нам приблизился отряд портовых тюрбанов. Один принялся изучать бумаги капитана, остальные в это время изучали меня. Затем один из них что-то шепнул на ухо тюрбану с бумагами, и тот внимательно посмотрел в мою сторону.