Страница 76 из 118
Элфрид ходил взад–вперед, сцепив руки за спиной, и время от времени бросал на адепта Ордена задумчивые взгляды. Он прикидывал, насколько выполнимой является задумка, и можно ли доверять этому хитроглазому тиберцу. Колман внимательно следил за каждым движением отца и Тайернана, который тоже присутствовал при разговоре. Рыжебородый вояка на удивление спокойно отреагировал на неожиданное предложение, исходящее от врага. Очевидно, понимал, что засиживаться здесь долго не стоит. Рано или поздно тиберская армия придумает действенный способ, чтобы вызволить собратьев, и тогда им придется туго. О взятии Акуры придется забыть.
– План хорош, и может сработать, – наконец, нарушил тишину князь и посмотрел на тиберца. – А что до твоей просьбы… тут вот какое дело: у нас уже есть колдун. Ты же, как вард, не внушаешь пока доверия – слишком молод.
Из дальнего угла послышалось кряхтение.
Головы присутствующих повернулись в сторону колдуна. Карр уставился на Квинта бесцветными водянистыми глазами, казавшимися стеклянными в желтом свете свечи, скудно освещавшей пространство шатра.
– Подойди сюда, – позвал его колдун. – Мы тебя ждали. Ты учился вардике?
– Пытался.
– Пытался?
Квинт криво усмехнулся.
– Чему могут научить адепты, растерявшие свои знания, погрязшие в тщеславии и лени? В детстве я мечтал стать вардом, таким как Илой. Поэтому и уговорил родителей отправить меня в школу. Я старательно зубрил все, что преподавали, заработал славу лучшего ученика, стал адептом Ордена, но к мечте не приблизился ни на шаг. Я учился не вардике, а умению пользоваться малой ее частью. А вы – вард?
– Был когда-то им. Сейчас я лишь тень самого себя. Вардика, о которой ты мечтал с детства, высосала из меня все силы, высушила тело, исковеркала мысли. Я давно брожу в тумане, не имея понятия где выход. Быть вардом – тяжелое бремя. Насколько сильно ты жаждешь тайного знания? Сможешь ли ты нести его груз? Готов ли отдать душу за способность общаться с невидимыми человеку силами?
– Готов, – не задумываясь, ответил Квинт.
Карр помолчал, а затем произнес скрипучим голосом, от которого появились мурашки на коже.
– Я передам тебе свои знания, ибо устал и хочу на покой. Поди сюда, деточка.
Старый Карр поманил Квинта трясущейся костлявой рукой. Колман, Элфрид и Тайернан в немом удивлении наблюдали за происходящим. Квинт нехотя переставлял ноги, приближаясь к креслу старика, словно кто подталкивал его в спину. Когда он подошел к старику почти вплотную, тот схватил его за запястье и впился длинными заостренными ногтями.
– А–а! Больно! – тиберец попытался выдернуть руку, но колдун вцепился в него мертвой хваткой.
С нереальной силой для тощего старикашки, он подтащил Квинта ближе и четким взмахом другой руки распорол острым ногтем руку от сгиба до ладони. Квинт заорал, глядя, как на пол тонкими ручейками потекла его кровь. Продолжая удерживать тиберца, Карр улыбнулся и сделал совсем немыслимое: поднес свою руку ко рту и вырвал зубами кусок тонкого сморщенного запястья. Багровые капли брызнули в лицо и на одежду колдуна. В следующую секунду он приложил окровавленную руку к порезу Квинта и, пока смешивалась кровь, стал издавать нечленораздельные, похожие на глухой рокот, звуки, то протяжные, то резкие. Если это была речь, то не человеческая. Свеча, стоявшая на столе, замерцала, грозя вот–вот потухнуть.
Когда Карр замолчал, водянистые глаза подернулись пленкой. Старческое тело забилось в конвульсиях, стало скрючиваться и стремительно усыхать, принимая уродливые формы. Тонкие корявые руки колдуна повисли плетьми, кожа потемнела до темно–коричневого цвета. С каждым мгновением он все меньше походил на человека.
Освободившийся Квинт не мог сдвинуться с места, ужас парализовал его тело. А когда от колдуна осталась горстка черного пепла, что-то переменилось. Квинт вдохнул полные легкие воздуха и расслабился. Пламя свечи перестало буйствовать и выровняло тени на кожаных стенах шатра.
Никто из присутствующих не шевелился и ничего не говорил. А что было говорить? Они в жизни не видели ничего подобного. Северяне устремили взгляды на Квинта. Тиберец, как ни в чем не бывало, рассматривал свою руку. От пореза остался тонкий шрам и только.
– Эй, парень, ты как? – спросил Элфрид.
– Я в полном порядке, – ровным голосом ответил Квинт. – Я должен вернуться в Акуру. Близится рассвет, скоро будет смена караула. Ровно через пять дней в полночь я выполню свою задачу. Когда я подам знак, группа ваших людей пусть сразу же направляется к воротам. Волноваться не нужно, я отведу дозорным глаза. Мне будет нужна их помощь с подъемным механизмом основного входа. Сам я не справлюсь. Когда ворота начнут подниматься, поспешите. Дозорные не станут мешкать.
Квинт твердым шагом вышел из шатра. Никто не пошел его провожать. Было очевидно, тиберец в этом не нуждался.
В полночь пятого дня Квинт прошелся вдоль первой линии жилых домов у западных ворот, аккуратно посыпал землю пеплом священного огня и, отойдя чуть дальше, произнес нужные слова. Здания тут же вспыхнули. Через минуту послышались крики. На улицу стали выскакивать перепуганные заспанные жители. Квинт тут же заголосил: «Лигерийцы в городе!» и побежал прочь. Ничего не соображающие люди в панике заметались, подхватывая его клич.