Страница 6 из 118
– Эника, ты помнишь историю с вазой?
– Вы о той вазе, которая невесть куда подевалась из зала торжеств? Как же не помнить, старый хрыч Гуф собрал тогда всех слуг, обозвал ворами и оставил на сутки без еды. Мы целый день искали ту ненавистную вазу да так и не нашли!
– Прости, что так получилось. Ее утащил Скориус, но я не могла его выдать.
– Ой, врете, госпожа, – не поверила Эника, по простоте своей назвав принцессу лгуньей, – Скориуса все любят – и гвардейцы, и челядь. Хороший человек, не то, что Гуф.
В этом принцесса была полностью согласна со служанкой. Гейл Скориус слыл отличным командиром гарнизона, превосходным тренером и блестящим бойцом. На его счету было самое большое количество побед в поединках. Хоть он лет двадцать как перестал принимать участие в турнирах, доблестная репутация за ним сохранилась. Скориус мог бы стать примером для подражания, если бы не его слабость к азартным играм. Причем, когда заканчивались деньги, он играл на интерес.
– Все так и было, Эника, можешь мне поверить. Я сама его застукала. Мы тогда играли в прятки, пока ты не расшибла нос, кувыркнувшись с лестницы, помнишь? Никогда не забуду тот момент, когда добрый Гейл трясущимися руками пытался запихнуть маленькую вазу под кирасу. – Она хохотнула, вспомнив, как при виде нее Скориус, краснея, застыл в нелепой позе. – Мы сразу заключили соглашение: я никому не говорю о произошедшем, а он в тайне от короля избавляет меня от ненавистных тренировок. А недавно он поведал мне о причине, по которой совершил тот поступок. В очередной раз, с треском проигравшись командиру восточного отряда дозорных, он обрек себя на унизительную авантюру. Победитель шутки ради запросил одну из многочисленных дворцовых ваз, ведь Скориусу не составило бы труда провернуть такое дельце. Такая вот история.
– А мы считали, Гуф специально спрятал вазу, чтобы над нами поиздеваться. – Служанка была слегка шокирована правдой.
Воспоминания стали накатывать волнами, как пригорки под колеса телеги.
Как королева все же родила отцу мальчика, который рос хилым, болезненным ребенком и так и не стал ей любимым братом. Когда он был маленьким, то не признавал никого, кроме матери и няньки. При виде Бримоны этот поганец начинал орать до синевы, и ее тут же выставляли за дверь.
Как она развлекалась с придворными дамами, которые доставали ее правилами поведения. Когда на уроках по этикету ей становилось скучно, она начинала ругаться как форменный гвардеец (чему принцесса и научилась в гарнизоне, так это пикантным словечкам). Умилительное было зрелище, когда, следуя этикету, дамы падали в обморок. Правда, в один прекрасный день к ней заявился Уилкус дор Милер, начальник Дома Смирения. Он прочитал Бримоне лекцию о неподобающем для леди поведении, и на ее глазах агенты Уилкуса выпороли Энику. Ей до сих пор было стыдно перед хрупкой Эникой. Девушка была наказана за чужую провинность.
Что Бримона очень любила, так это книги, которые ей читали на ночь няньки. Далекие путешествия, приключения, геройские подвиги и прочая романтика будоражили в ней гамму чувств и эмоций. Первая робкая мысль о побеге пришла к ней между строк одного из романов, и в тринадцать лет она ее воплотила в жизнь.
Рано утром, пока все спали она разбудила Энику и обстригла обеим волосы. Хулиганки пробрались через подвальный ход в конюшню, измазались грязью и обмотались каким-то рваньем. Далее, под видом уличных пацанят они весь день бродили по Акуре – столице Тиберы, пока их не нашли агенты Дома Смирения. Что тогда было! Бедную Энику после хорошей порки хотели отправить на пожизненную чистку горшков, но рыдающая принцесса убедила отца в полной невиновности служанки и пообещала никогда больше не играть в подобные игры.
В этот раз все было по-другому – ни игр, ни детских шалостей. Несколько дней назад Бримона случайно услышала, как отец с матерью обсуждают ее свадьбу с северянином. Когда она, обнаружив себя, стала протестовать, король заявил, что все уже давно решено, она – не маленький ребенок, и вообще, это приказ. Сколько Бримона себя помнила, мать всегда поддерживала отца, и этот случай не стал исключением. Ей ничего не оставалось, как вытереть слезы, сглотнуть обиду и надеть маску послушной дочери. Тогда-то она стала планировать второй побег.
«Не реви, Эника, мы поедем к моему деду, – успокаивала перепуганную служанку Бримона, когда та узнала о плане. – Поедем через лес. Пусть так дольше, зато нас не поймают ищейки Уилкуса. А уж во Флорине дедушка нас в обиду не даст. Он уговорит отца отменить свадьбу с княжичем, после чего мы вернемся домой».
Когда уговоры не подействовали, а рыдания Эники грозились перейти в истерику, ей пришлось грязно сыграть на страхе.
«Ты же понимаешь, что если не поедешь, тебя ждет верная смерть за то, что меня отпустила, – принялась нашептывать служанке принцесса. – А если решишь проболтаться, я сама вздернусь, ибо замуж за варвара не пойду ни за что на свете, пусть он и сын князя. – Она схватила Энику за плечи, легонько встряхнула и театрально воскликнула: – Чью смерть ты выбираешь, подруга моя?»
Как и ожидалось, наивная служанка выбрала меньшее из зол. Когда Эника свыклась с мыслью о том, что побег состоится, заговорщицы обсудили детали плана.