Страница 35 из 118
Штуц не знал, сколько времени пролежал под трупами. Кажется, он пару раз терял сознание. Придя в себя, обнаружил, что крики и вопли раненых уже не стоят в ушах, а звон металла слышится где-то вдали. Откуда-то рядом донеслись стоны. Кое-как Штуцу удалось выбраться из-под груды тяжелых тел. На скуле зудела ссадина. Порез на руке покрылся засохшей коркой. Он встал на четвереньки и обвел взглядом то, что недавно было лагерем. Поваленные палатки, разбросанные доспехи, одежда, тлеющая в углях потухших костров, являли собой плачевную картину.
Небо из черного стало серым, рассвет стремительно гасил звезды. Повсюду бесформенными куклами валялись безликие солдаты и местами трупы лошадей. Оторванные руки и головы вызывали рвотные позывы, поэтому Штуц старался не задерживать на них взгляд.
В воздухе стоял запах гари. То тут, то там раздавались стоны и редкие беспомощные крики. Штуц пополз на четвереньках к ближайшему раненому. Прерывающимся то и дело голосом тот просил укрыть его одеялом, повторяя одно и то же раз за разом. Это был молодой капрал. Он зажимал окровавленной рукой живот и содрогался от крупной дрожи. Штуц поискал глазами что-нибудь, чем можно было его укрыть, исполняя предсмертное желание бойца. Он боялся встать на ноги, ему казалось, если он поднимется, его заметят и убьют. Он пополз к соседней палатке, вернее к тому, что от нее осталось, нашел грязный шерстяной плащ, вернулся к солдату, но тот уже умер.
Следующий раненый с отрубленной рукой тоже доживал последние минуты. Когда он приходил в себя, то начинал кричать и тут же вновь отключался. Таких обреченных было много, никто был не в силах им помочь, а Штуц тем более. Его не учили перевязывать такие раны, да и нечем было. Не было даже млечного сока, чтобы облегчить их боль. Там, где вчера находилась палатка лазарета, чернел обгоревший каркас.
Шагах в десяти Штуц услышал очередной стон и пополз в ту сторону. Из-под груды тел выбирался здоровяк, в котором Штуц узнал Гирю кузнеца. На виске Гири чернела запекшаяся кровь. Лицо было перепачкано сажей. Он и в обычный-то день имел устрашающий вид – поломанный нос, косивший влево, маленькие впалые глаза, черневшие из-под сведенных бровей, разделенных глубокой складкой, поджатые губы. А сейчас был похож на самого черта. Отбросив в сторону мертвую ногу, он уселся на задницу, потрогал висок и скривился, с шумом втянув сквозь зубы воздух.
– Гиря, ты как? – тихо спросил здоровяка Штуц. Тот повернул голову.
– Это ты… – узнал он Штуца и обвел взглядом поле боя. – Нам хана, да?
– Да.
– Раненых сколько?
– Есть немного, но им не помочь. Если пойти дальше, найдем еще.
– А где лигерийцы?
– Сражение еще идет, но дальше. Ты разве не слышишь?
Тут Гиря привстал и посмотрел через плечо.
– Надо сматываться поскорее, – вдруг быстро заговорил он. – Слышишь? Северяне добивают раненых.
Штуц вытянул шею и посмотрел в ту сторону. Чуть дальше по лагерю ходили с десяток лигерийцев, всматриваясь под ноги. Время от времени они переговаривались друг с другом, но с такого расстояния слов было не разобрать.
– Черт, – Штуц припал к земле. Его затрясло от страха. – Скоро они будут здесь.
– Нужно спуститься с пригорка. Найди себе оружие, и бежим. Где мой молот? – Гиря стал искать свое оружие. – Кто-то взял мой молот! – запричитал он.
– Я принесу, – сказал Штуц и поспешил к месту, откуда выполз. Убитый им лигериец лежал там же. Штуц выдрал из его плеча секиру для Гири, а себе схватил армейскую саблю.
– Ну ты шустрый малый, – прошептал Гиря, когда Штуц притащил все это добро. Тяжелая секира оказалась Гире в самый раз.
Штуц сунул саблю за пояс, и они поползли вниз с пригорка. Гиря, не придумал, как приладить секиру, поэтому просто бросал ее вперед и полз следом.
– Главное добраться до леса, там уже легче. На брюхе не придется ползти.
– А если побежать?
– Хочешь, чтобы тебя утыкали стрелами?
Грязные как черти, они добрались до леса, прислонились к стволу дерева и перевели дух. Здесь они были в относительной безопасности.
– Как ты жив остался? – спросил Штуц.
– Я как барабан заслышал, быстро сообразил, что к чему. Схватил свой рабочий молот и выбежал из кузни. Жаль, козлиный тулуп не надел, хорошая вещь была. – Гиря сделал паузу, чтобы погоревать о потерянном тулупе. – Смотрю, а в метрах десяти лигерийцы плечом к плечу бегут, стеной напирают, давят наших. Ну, я побежал навстречу, размахивая молотом. Кажется, даже одного из своих нечаянно сбил – в той давке не понять было. Трем лигерийцам башки точно посшибал. А затем кто-то меня щитом в висок припечатал так, что искры посыпались. Дальше ничего не помню. Как очнулся, ты видел. Ну а ты как выжил, Штуц?
Парень рассказал свою историю.
– Вот и все. Я, как и ты, под трупами провалялся.
– Погоди–погоди, Штуц. Говоришь, этой самой секирой зарубил лигерийца? – Гиря недоверчиво посмотрел на приятеля. Штуц кивнул. – Ба! Как же ты ее поднял?