Страница 14 из 118
– Где мы? – спросил шепотом Томаско, пока они шли. Мерзкая, застоявшаяся вонь забивалась в ноздри, и он еле сдерживал рвотные позывы. Казалось, вонь источали сами стены помещения.
– Ты разве не знаешь?
– Я нездешний.
– О, это знаменитые подвалы Тарина. Они расходятся лабиринтом, на котором стоит город. В Тарине не принято держать тюрьмы и строить клетки. Осужденных просто бросают сюда.
– А как же суд? Где находятся люди, пока идет суд?
– А как прошел твой суд? – спросил голос, отвечая вопросом на вопрос. – В Тарине правосудие вершится быстро. Шалед не любит забивать голову подобными делами.
– Получается, шалед, кол ему в… ухо, и есть судья?
– Ну да. Каждый день со всех допросных домов, а их в городе немало, приходят бумаги с подробным изложением того или иного преступления. Писчие зачитывают Кьяме донесения, и он выносит приговор. – Собеседник остановился. – Все, мы пришли.
– Куда?
– В мою конуру. Внизу этой стены есть лаз, – сказал голос и приложил его руку к влажной холодной стене. – Опускайся на живот и ползи в лаз. Понял?
Томаско кивнул, но сообразив, что находится в темноте, ответил, что понял. Сначала полез незнакомец, а следом за ним наставник. Лаз уходил вверх, но можно было лезть спокойно, не боясь скатиться. Гаю было трудно карабкаться из-за поломанных пальцев, но он приловчился опираться на ребра ладоней, а следом подбирал ноги и, кряхтя, проталкивал себя вперед. Они ползли вверх, пока не очутились в небольшом помещении, где можно было встать в полный рост.
– Это мое логово, – тихо сказал голос, и Томаско расслышал нотки гордости, словно это было уютнейшее жилье на свете. – Я сам его нашел! Здесь не так воняет, и иногда через щель в стене под потолком пробивается слабый свет факела. Мне кажется, когда-то здесь был погреб, но его замуровали. Вероятно, от каменной кладки отбился кусочек. Скажи-ка мне, друг, из какого допросного дома ты попал в подвалы? – спросил наставника заключенный.
– Я был во дворце шаледа, и оттуда попал сюда. Там тоже есть комната для допросов.
– Так тебя что, судил сам Кьяма лицом к лицу?
– Да, Кьяма Справедливый, чтоб его поглотил туман, – с горечью добавил Томаско.
– Значит, мы сейчас находимся где-то под дворцом или рядом с ним! Тут очень трудно ориентироваться, но благодаря тебе я теперь знаю, где мы. Возможно, мы находимся под дворцовым складом, куда иногда заглядывает прислуга. Сам я попал в подвалы из допросного дома, что в пяти улицах от дворца. Когда то я жил там, в квартале мастеров. Позволь представиться, я – Джафа, поэт и мыслитель. Давным-давно у меня был дом, жена и дети. Я был молод, красив и дерзок. Занимался любимым делом. А теперь у меня есть этот заброшенный погреб, я – дряхлый высохший старик и больше не сочиняю стихов. А кто ты, друг?
Гай Томаско медленно опустился на пол, вытянул ноющие ноги и начал свой рассказ о том, кем он был, откуда прибыл, и что с ним случилось. Он говорил, выпуская наружу все, что хранилось в его душе. Выплескивал все обиды, накопившиеся за его долгую жизнь, выгонял всю горечь и злобу, притаившуюся в укромных уголках его сердца. Это был долгий рассказ, но собеседник его не прерывал. Поэт, обладающий чуткой душой, понимал, что именно переживал его новый друг в эти минуты. Он освобождал душу, чтобы дать умереть тиберскому свободному человеку и заново родиться пленником таринского лабиринта. Давным-давно Джафа тоже пережил маленькую смерть, только слушателями тогда были молчаливые стены.
– Вот так я сюда и попал, – закончил свой рассказ Томаско и почувствовал себя намного легче.
– О, Гай, тебе нужно было знать, что нашему шаледу везде мерещатся заговоры, – усмехнулся Джафа. – Когда-то Кьяме не понравились мои стихи. Он счел их слишком свободолюбивыми, призывающими народ к неповиновению, хотя я всегда наполнял их только любовью. И в один миг из мирного гражданина я превратился в изменника, а все мои труды сожгли. Я даже не знаю, что стало с моей семьей. Меня сразу бросили сюда.
– Так за что ж тогда этого ублюдка прозвали справедливым?
– Друг мой, он сам себя так возвеличил. Тебя не убили и даже дали кружку – в этом и заключается высшая степень справедливости.
– У меня есть кружка? – равнодушно спросил Томаско.
– Да, как и у всех нас. Я подобрал ее, когда наткнулся на твое бесчувственное тело. Знаешь, я сначала подумал, что ты умер, и хотел уже уйти, как вдруг ты застонал. Затем я обнаружил, что твоя одежда еще новая, а кружка совсем сухая с шершавой ручкой. Тогда я понял, что ты новенький. Поэтому и решил тебе помочь.
– Они дают нам воду?
– Нет. Здесь множество колодцев с водой из подземных родников. Но они дают нам еду. Раз в день в одно и то же время работники допросных домов кидают в подвалы залежавшиеся фрукты, обрезки мяса и черствый хлеб. В редкие удачные дни можно поживиться рыбой и вареными овощами.
– Неслыханная щедрость справедливого правителя самого гостеприимного города на земле! – пробурчал наставник.