Страница 13 из 118
Томаско очнулся от резкого толчка. Фургон остановился, и молчаливые стражи с легкостью подхватили его за локти и выволокли наружу. Наставник успел лишь увидеть широкие каменные ступени, по которым его бесцеремонно потащили черные тени. Его волокли по темным, слабо освещенным редкими лампами длинным коридорам, пока он не попал в большой, кричащий пышностью зал.
В зале мерцали свечи, создавая уютный полумрак. Высокий лепной потолок подпирали массивные колонны, расписанные витиеватыми узорами. В центре зала стоял массивный трон, на котором расплылся жирный суриец, похожий на гигантскую жабу в расшитых золотом одеждах. Вокруг него на коврах и подушках восседали молодые красивые девушки разных цветов кожи, одетые в тончайшие шелка. Томаско заметил одну девушку с кожей цвета смолы. Она улыбалась, обнажая белоснежные зубы. Девушки пили вино и ели фрукты, в изобилии лежавшие на огромных блюдах, расставленных тут и там по полу. Красавицы о чем-то беззаботно болтали и смеялись. Одна сидела у сурийца на толстых коленях и что-то шептала ему на ухо, а тот довольно улыбался.
Наставника школы ремесел подтолкнули к трону, и он распластался на блестящем узорчатом полу. Черная тень приблизилась к лежащему старику, поставила его на колени и выдернула кляп. Колени пронзила острая боль.
– Я требую объяснений! – гневно выкрикнул Томаско и закашлялся.
– Вы слышали этого наглеца, мои гхации? – тонким капризным картавым голоском, несовместимым с необъятными размерами, пропищал богач. – Он тхебует объяснений у великого шаледа! Фу, какое вахвахство. Налей ка мне вина, моя девочка.
Красавица, что сидела на коленях Кьямы, поднялась и подала ему изящный золотой бокал, наполненный бордовой жидкостью.
«Великие пророки!» – Томаско ошалел, когда услышал, у кого он валяется в ногах. Он не так представлял себе таринского шаледа и уж никак не ожидал встретиться с правителем при таких обстоятельствах.
– О, великий повелитель, – как можно мягче заговорил наставник, – простите меня за невежество, но, видите ли, тут налицо какая-то ошибка. Меня схватили как какого-то преступника, а я всего лишь путешествую по Суре и ищу великого варда. Меня, должно быть, приняли не за того. Я слышал, народ прозвал вас Кьямой Справедливым, и по справедливости вы должны меня отпустить, ведь я ничего плохого не совершил. Или хотя бы для начала прикажите развязать мне руки. Мои суставы дряхлы и не выносят скованности.
– Я знаю кто ты, чужеземец. Ты – тибехский шпион! Ты пгишел сюда вынюхивать и выведывать наши секхеты. Ты – змея, которая пгиползла, чтобы отгавить меня и мой наход!
– Но я не… да как вы…
– Отвечай, зачем ты ищешь вагда? Что тибехцы замышляют пготив нас?
– Вы ошибаетесь, повелитель! Я не шпион и ничего не вынюхиваю. И почему вы решили, что я из Тиберы? – на всякий случай открестился школьный наставник.
– Вы видите? – вскричал визгливым голосом Кьяма. – Даже сейчас этот лжец хочет выкгутиться! – Его дряблые рыхлые щеки затряслись как студень на ветру, а заплывшие жиром маленькие глазки расширились, словно собрались вылезти из орбит. – Да будет тебе известно, чужеземец, что у великого Кьямы в каждом уголке Сухы есть свои люди, умеющие слушать. Забихайте этого негодяя, хогошенько допгосите, а затем бгосьте в подвалы! Есть только одна спгаведливость для наших вхагов, и ты ее получишь.
Черные тени тотчас метнулись к старику.
– Вы ошибаетесь, – кричал Томаско, пока его вели прочь из зала. – Это несправедливо! Я ничего не совершал! Вас обманули!
Вопящего и перепуганного старика снова потащили по длинным и темным коридорам дворца шаледа Кьямы Справедливого.
Когда наступил рассвет нового дня, обессилевшего, в кровавых подтеках и с перебитыми пальцами на руках Гая Томаско переодели в грубый мешок с прорезями для рук и бросили в глубокую темную яму. Упав на холодный пол, наставник Школы больно ударился и в очередной раз потерял сознание.
***
Он очнулся от того, что кто-то легонько трогал его за ногу. Кругом была кромешная темнота, Томаско испуганно дернулся и сел на холодный пол, поджав под себя ноги.
– Кто здесь? – шепотом спросил он.
– Ты новенький? – ответила вопросом темнота.
– Кто говорит? Где ты? – Томаско стал водить в темноте рукой и вскрикнул от боли в пальцах, когда они во что-то уперлись.
– Тс–с, тише. Идти можешь?
– Кажется могу, – сказал Томаско, осторожно поднимаясь на ноги. Он сцепил зубы, чтобы не застонать, и тогда боль, ища выход, заструилась слезами по щекам. – Все предки мира, ниспошлите чуму на этих душегубов. Больно-то как!
Его шепот прервала невидимая ладонь, зажав ему рот. Хозяин голоса взял его за запястье и куда-то потянул.
– Старайся сильно не шуметь. Здесь имеются и не такие доброжелательные соседи, как я, которые свернут тебе голову, чтобы жратвы больше досталось или просто так, потехи ради. Держись рукой за стену.