Страница 15 из 118
– Я с тобой, – забеспокоился Томаско. Ему было страшно оставаться одному в кромешной темноте, но Джафа отказал.
– Тебе пока опасно идти к кормушкам. В отличие от тебя, я довольно хорошо ориентируюсь во тьме и смогу постоять за себя, если наткнусь на одичавших. Ты же станешь лишним грузом. К тому же твои пальцы перебиты, как ты будешь собирать еду? Жди меня здесь, я скоро вернусь. Если захочешь облегчиться, спускайся по лазу вниз в коридоры, только далеко не отходи.
– Откуда ты знаешь, что время подходит? Здесь нет часов.
Джафа негромко рассмеялся.
– Наши желудки работают не хуже часов. Скоро ты сам в этом убедишься.
Он поднялся и заскрежетал чиркнувшей по полу какой-то железкой.
– Что это? – спросил Томаско, непроизвольно сжавшись. Еще свежи были воспоминания о том, как железный прут втыкался в его тело во время допроса и той боли, что ему пришлось пережить.
– Это железный лом, я нашел его в подвалах. Редкая удача. Теперь это мое оружие от одичавших заключенных. Когда твои глаза привыкнут к темноте, я проведу тебя по лабиринту. Если повезет, мы и тебе найдем что-нибудь пригодное для защиты. Заодно я научу тебя, как ориентироваться в этом поганом месте и покажу, где находятся кормушки. А пока сиди здесь и не высовывайся.
***
Джафы долго не было, и Томаско стал беспокоиться. Он то вскакивал и ходил вдоль стен, то снова садился на пол и вытягивал ноги. Боль во всем теле острым жалом впивалась в мозг, сердце глухо колотилось. Наставнику вдруг захотелось, чтобы оно прекратило стучать, навеки успокоив несчастного узника. Сладостные мечты о смерти прервал долгожданный шорох, и вскоре Джафа появился в логове.
– К кормушке я всегда ношу с собой тряпку, чтобы завернуть еду. Только глупец станет есть прямо там. – Он подозвал Томаско, и тот подполз, нащупывая еду. – У нас сегодня на обед яблоки и хлеб. Не густо, но зато хлеба я набрал столько, что хватит и на завтра.
Томаско взял шершавый кусок и откусил. Хлеб был действительно черствым, но весьма неплохим на вкус.
– М–м–м, какое сочное яблоко, Гай, тебе нужно это попробовать! В кои-то веки попалось не гнилое, – Джафа громко чавкая, ел яблоко.
– Хлеб тоже неплох, – отозвался Томаско. – Послушай, а что у тебя там, в углу? Когда тебя не было, я случайно наткнулся на ворох предметов. Не волнуйся, я их не трогал. Решил спросить, когда ты придешь.
– Если я нахожу в лабиринте что-нибудь интересное, все тащу сюда. Там лежат пять новых одежек, как на тебе сейчас. Я их с мертвецов снял. Еще куча мелких железок, дырявая корзина…
– А откуда ты знаешь, что на мне новая одежка? Здесь же ничего не видно!
– Хм, когда у тебя отбирают глаза, это еще не значит, что ты ослеп. Скоро ты научишься видеть носом, ушами и руками. Твоя одежда плотная и грубая, а значит новая.
– Я так не смогу, – начал было Томаско, но Джафа его перебил.
– Конечно сможешь. Ты же понял, что держишь в руках хлеб. Подожди. – Он полез в угол, где валялся хлам. – Что это? – В руки Томаско ткнулся какой-то предмет. Он повертел его в руках, ощупал большими пальцами, они единственные остались целыми.
– Что-то прямоугольное, с выемками… не острое, слегка шершавое по краям. Это кажется… рейка?
– Правильно, это деревянная рейка для отделки домов. Как она сюда попала, ума не приложу.
– Хм, а скажи, Джафа, если уж мы под землей, то откуда воздух?
– На окраинах города, почти у самых его стен есть отверстия в земле, закрытые решетками, чтобы никто не провалился. Оттуда даже пробиваются лучи света. Как-нибудь я тебя туда свожу, если хочешь, но там нет ничего интересного. Разве что пахнет получше.
Джафа рассказал Гаю Томаско о том, что этот лабиринт строился вместе с городом. Его прорыли глубоко под землей на случай войны, но лабиринт уже очень давно не использовался по назначению. Позже здесь устраивали игрища – кто первым найдет заранее отмеченный выход. Но эта игра была не зрелищной и быстро надоела народу. Тогда решили устроить здесь тюрьму.
– Женщины тут тоже есть?
– Нет. Иначе весь лабиринт был бы засыпан костями младенцев. Осужденных таринских женщин отправляют на каторгу или продают в рабство гренуйцам.
Шло время. Постепенно Томаско свыкался с правилами выживания в лабиринте. Его единственный друг учил, как защищаться от одичавших, учил осторожности. Джафа по просьбе Томаско вспомнил свои стихи и читал их другу перед сном. Он рассказывал о своей прошлой жизни в Тарине, а Томаско – о Тибере.
Спали они здесь же, на голом полу, подкладывая под голову одежду мертвецов вместо подушек. Сначала Томаско сильно мерз, и Джафа накидывал на него оставшиеся мешковины. Затем постепенно привык и к холоду, и к темноте. Когда зажили пальцы, Джафа стал выводить его в коридоры лабиринта.