Страница 22 из 49
Мальчики нехотя подчинились. Альда различила шёпот Энтони:
— Дуэль. В позицию. Сегодня вечером.
Берни едва заметно кивнул. Альда в ужасе посмотрела на Арчибальда, но он, похоже, ничего не слышал и оттирал с рукава сорочки кровь кого-то из драчунов. Эта дуэль перечеркнёт их дружбу! Альда решила не допустить подобной глупости. Она не смогла предотвратить их драку сейчас, пусть, но дуэль не состоится.
— Хватит скалиться. — Арчибальд подступил к мальчикам и взял их за плечи. — Энтони, твоему носу нужно что-то холодное. Альда, ты самая разумная в этой компании, отведёшь Энтони в дом?
Альда кивнула, взяла Тони за руку и повела к тропинке. Вскоре уже не она сжимала его ладонь, а он её. Альда подняла голову и взглянула на Тони. Никогда ещё он не казался ей таким высоким. Он был серьёзен, у носа держал платок, тот самый, которым недавно был перевязан её палец. Энтони не смотрел на неё и твёрдо шел вперёд, так что когда он делал один шаг, Альде приходилось сделать два. Ей стало неуютно, Энтони внезапно вырос, стал взрослым, его ладонь почти скрывала её руку... А Альда осталась маленькой глупой девочкой и не могла даже предположить, о чём Тони сейчас задуматься. Берни остался с отцом, странно тихий и присмиревший...
БЕРНИ
Берни умывал лицо в пруду, отмахнувшись от папиной помощи. Со словами «Я уже не малыш» он отстранил отцовскую руку и смыл кровь с губы и подбородка. Защипало, но Берни не подал виду. Отец поймёт, что не нужен ему, хочет он того или нет.
— И почему же ты сбежал?
— Это не важно.
Берни предпринял попытку уйти, но отец схватил его за предплечье, вынуждая повернуться к нему лицом. Не поздновато ли взялся воспитывать?
—Ты считаешь себя взрослым, но ведёшь себя как ребёнок.
— Я не ребёнок. — Вечером у него дуэль с Энтони. У маленьких мальчиков бывают дуэли? Нет.
— Тебе четырнадцать.
— Ты помнишь, или сейчас подсчитал?
— Бернард!
Отец отпустил его руку. Уйти бы, но теперь нельзя, это будет побегом, честь на кону. Солнце начало припекать, скинуть бы сорочку и нырнуть в озеро, там на глубине тихо, темно и главное, нет отца...
— Я знаю, ты злишься, что я редко бываю дома. Но раньше ты радовался, когда я возвращался. Я помню того малыша, который бежал ко мне навстречу и прыгал в объятия. Что изменилось, Бернард?
— Я изменился. Я уже не малыш. Или тебе хотелось, чтобы я и сейчас повис у тебя на шее? Это же глупо. Да и ты не удержал бы.
Земля вдруг стала стремительно отдаляться, отец схватил его за подмышки и, подкинув, перекинул через плечо.
— Пусти! Поставь меня сейчас же!
— Ну как, удержу я тебя?
— Отпусти меня! — Берни задрыгал ногами и попытался вырваться, но отец только перекинул его на другое плечо и рассмеялся.
— Ты легче твоей матери, сынок, а мне и до плеча ещё не дорос! Так что, удержу я тебя?
— Да, да, пусти наконец!
Отец позволил ему спрыгнуть. Берни сердито одёрнул сорочку, заправил в штаны выбившиеся края. Какой позор! Хорошо, что Кэдоган этого не видел.
Герцог Оссори, доказав свою силу и глупость, стоял напротив и довольно улыбался.
— А теперь скажи мне правду. Что изменилось? Ты уже не рад моим приездам?
— Рад... — Берни смотрел себе под ноги, внимательно изучая вдавленные в землю жёлуди. Дуб тоже сгодился бы для бегства, но Берни не был уверен, что папа не последует за ним, в силе и сноровке ему и правда не откажешь. — Но тогда, в детстве, я не только радовался твоему возвращению. Я заливался слезами, когда ты уезжал. Ты врывался в мою жизнь, переворачивал всё с ног на голову и уезжал, а я оставался на этих руинах. Сейчас я повзрослел и понял, что можно просто не пускать тебя к себе. Тогда не придётся вновь и вновь заново привыкать жить без тебя.
— Сынок, я не хотел этого... — Отец положил руки ему на плечи, наклонился и заглянул в глаза. — Прости. Я обещаю, отныне всё будет иначе. Веришь?
Вздохнув, Берни поднял голову и встретился с отцом взглядом. Конечно он не верил. Что может измениться? Как? Для того, чтобы Пилигрим Арчи навсегда сошёл на сушу, море должно пересохнуть. У отца были карие глаза, они смотрели тепло, в них плясали вечные смешинки. В уголках глаз поселились лучи морщин, светлые брови вздёрнуты и будто вечно удивлены, сухие бледные губы улыбаются, как и всегда. Эту улыбку Берни помнил чуть ли не с рождения. Но как же редко ему доводилось её видеть.
— Семь месяцев, сын. Мы будем неразлучны, ты и я.