Страница 67 из 75
Володька скучал, и только ожидание славного вечерка скрашивало его минуты. И когда после окончания телодвижений на сцене объявили дискотеку, приближающаяся радость стала отчетливей. Даже слюна во рту выделилась.
Выйдя в просторный холл, который, видимо, определили под танцы, он вместе с двумя товарищами, сориентировался направлении возможности уединиться. И там, без лишних свидетелей, наконец, по кругу приложились к заветной фляжке, так хорошо лежащей в кармане кителя. Тепло разлилось по горлу, животу, пошло ниже. Володька ещё разок приложился, передав товарищам драгоценную ёмкость, чтобы отчетливей почувствовать легкость в голове.
Вечер задвигался веселей. Даже танцевать пошел пару раз в широкий круг. Медленные танцы охотно игнорировал, заменяя уединением с фляжкой. И когда уже мир стал совсем радужным и прекрасным, стоял и с блаженной улыбкой смотрел на танцующих студентов и редко мелькавшие белые кители товарищей.
Неподалёку от него оперлась о подоконник девушка. Володька пьяно ухмыльнулся:
- Хочешь пригласить потанцевать?
Девушка глянув на него, скривилась и помахала перед лицом ладонью, демонстративно отгоняя запах алкоголя.
- Боже упаси с тобой танцевать, придавишь ненароком, и не заметишь даже.
Стало так смешно от её слов, что смех сам сорвался с губ, а голова запрокинулась, широко раскрыв рот для хохота.
- Да вы же все тут на охоту вышли! Ха-ха-ха! За офицерами! Ха-ха-ха!
- Может кто и вышел, но далеко не все.
А пьяноватое Володькино веселье бурлило и требовало выхода.
- Ты, например, да? – с издёвкой спросил он.
Девушка стояла, крестив руки на груди, а ноги скрестив в лодыжках, улыбалась немного брезгливо, как обделавшемуся ребенку, и отрицательно покачивала головой. Хмыкнула и сказала:
- Да, например, я.
Смех опять прорвался из горла.
- Да врёшь ты всё. Все вы, бабы, только и делаете, что врёте! Лишь бы мужика затянуть, заманить, запутать, а потом мозг ему чайной ложечкой выедать десятилетиями.
Улыбочка девчонки стала ещё брезгливее. И опять головой покачала из сторны в сторону.
- Все вы, будущие офицеры, - и так это «будущие офицеры» прозвучало уничижительно, даже оскорбительно, что Володьке в голову стукнул гнев, слегка протрезвивший его, - сдохните, если не женитесь. И ты, и твои приятели. Вас только жёны и семьи и смогут спасти от пьянства и деградации, …мммальчик.
- Что? – кровь приливала к лицу волнами, курсант просто зверел.
- Что слышал! Отдыхай, товарищ! – она похлопала его по руке пониже локтя, и ушла. А Володька стоял и раздувался, набирая всё больше и больше воздуха в грудь, чтобы гаркнуть. Но девчонка быстро свернула, и коридор опустел. С шумом воздух вышел из лёгких, и парень сдулся. Только дурное ощущение осталось в голове. Хотелось кого-то найти и рассказать ему о том, что эта дура малолетняя тут воспитывать его пыталась, хотелось поделиться своим негодованием и возмущением на эту недоделанную учительницу.
И парень рванул туда, где было больше людей, и мелькали яркими белыми пятнами приятели. Первым на пути попался Егор. Его легко было опознать по отсутствию девушки рядом. Его рука тут же попала в крепкий захват, а возмущенное пьяное бухтение слегка заинтересовало. Отойдя чуть в сторону, где было потише, Володька тут же стал делиться своим возмущением, пересказывая странный разговор с девицей в джинсах. Егор смотрел задумчиво и как-то изучающее.
- Ну, что скажешь, а? Бабьё совсем охамело!
- Она на маму похожа, - сказал Егор, с немного отсутствующим видом. У Володьки ощущение было такое, будто он с разбегу ткнулся в кирпичную стену.
- Чтоооо? Кто похож? Сдурел, что ли?
- Лиза Ванькина на мать на нашу похожа. – Егор всё так же пялился в пространство. И было в этом взгляде от глубокой мысли намного больше, чем от алкоголя. Володька только досадливо махнул рукой и пошел искать кого-то ещё из товарищей, чтобы поделиться своим настроением, настоянным на коньяке среднего ценового диапазона.
Возмущение терзало и распирало курсанта даже на следующий день. Только утро после пробуждения было свободно от мыслей о наглой дурочке и её словах по самой простой и физиологической причине – абстиненции. Когда гадкие симптомы отошли на задний план, всплыли туманные обрывки разговора и впечатлений возмущения и негодования.
Он так долго после этой вечеринки мусолил тему «бабы – зло» и «жена - ярмо», что однокурсники стали над ним посмеиваться, потому пришлось закрыть рот, чтобы не приклелась какая-нибудь кличка. Но то глубинное возмущение, вызванное нахальной пигалицей в джинсах, никуда не делось. И внутренняя готовность перебиваться случайными, предпочтительно одноразовыми, связями переросла в глубокую убеждённость. А единственным вариантом отдыха представлялась хорошая пьянка, такая, чтобы наутро ничего не помнить.
Первый звонок прозвенел, когда лучший курсант по пьяни порезал руку. Да так сильно, что пострадало сухожилие. Парня комиссовали, дали инвалидность. А в госпитале, куда товарищей пускали по одному и не чаще раза в сутки, Володька увидел сначала одногруппника – совершенно раздавленного морально, потерянного и ушедшего в себя от того, что вся жизнь перевернулась, и нужно забыть все старое, распланированное, и начать строить жизнь заново. Причём учитывать хоть и третью, рабочую, группу, но, как ни крути, всё же инвалидности. Что по-другому означало ограничения, которых парень раньше не знал В первую очередь физические, и, как следствие, финансовые.