Страница 67 из 233
Где-то в глубине души, где ещё жила капризная и придирчивая принцесса, кольнуло болью. От этого стало смешно и горько одновременно.
Она была готова выйти против Джерисара один на один, но не надеть безвкусное платье.
— Маджа, ну что ты упрямишься? — Эвелина, видимо, решила её добить, раз назвала детским именем. — Уверена, на тебе оно будет смотреться восхитительно. Твою красоту никакое платье не способно испортить. Веришь?
Маджайра хмыкнула.
Ни слову она не верила! Да и кто бы поверил в эту наглую, ничем не прикрытую лесть? Но на душе потеплело, и Маджайра позволила девушкам себя одеть.
К счастью, платье на ней и правда смотрелось неплохо: яркие, насыщенные цвета делали взгляд более выразительным и подчёркивали бледность кожи. Незаметные за рукавами завязки по бокам собирали струящуюся ткань в складки, так что разрезы невозможно было заметить.
Маджайра проверила как быстро сможет вынуть кинжалы из ножен и вдруг заметила, что один из ремней разболтался.
В этот момент в дверь постучали, и следом раздался знакомый голос:
— Моя принцесса, вы готовы?
— Да, можешь входить, — ответила за неё Эвелина, и пальцы у Маджайры дрогнули от смущения: она как раз, задрав ногу на каменный прикроватный столик, затягивала ремень, крепящий ножны на бедре.
Она с немым ужасом подняла взгляд на дверь и увидела входящего Гивура.
Конечно же, вместо того чтобы отвернуться, тот впился глазами в неприкрытую платьем ногу.
А дальше… в голове всё разом смешалось…
Маджайра словно со стороны увидела, как он опускается перед ней на колени. Как берёт руками ступню и кладёт себе на плечо. Как жар скользящих вверх ладоней опаляет кожу. И как следом её всю бросает в дрожь от поцелуя — порывистого и нежного, во внутреннюю часть бедра. А потом…
Она зачем-то впивается пальцами ему в волосы, дёргает за них и стонет, когда губы мужчины уверенно поднимаются выше.
Кажется, Эвелина что-то сказала. Или это прозвонил колокол? И наваждение схлынуло. Зато к лицу прилила вся кровь под аккомпанемент грохочущих в ушах ударов сердца.
Маджайра слышала от болтливых рабынь, какой томительной и сладкой бывает близость между женщиной и мужчиной. Но слышать — это одно, и совсем другое оказаться внутри чужих фантазий.
— ...поэтому я его и позвала, — слова Эвелины проникали в сознание медленно, словно сквозь толщу воды. — А теперь встань на колени.
Сердце со свистом ухнуло вниз.
Маджайра ущипнула себя тайком, чтобы удостовериться, что не оказалась в фантазиях распалённого мужчины снова.
Гивур послушно опустился на колени перед Эвелиной и с почтением, сродни благоговению, посмотрел вверх. Даже мысли его очистились от похоти.
Подруга, взяв в руки миску с перламутровой краской, торжественно произнесла:
— Пусть Суйра, непобедимая дева небесная, дарует тебе силу и мужество. — С этими словами Эвелина снизу вверх провела косую черту на его правой щеке и снова опустила большой палец в краску. — Пусть Рагелия, матерь всего сущего, дарует тебе мудрость и спокойствие. — На левой щеке Гивура появилась ещё одна черта. — Пусть Адризель, порядка строгий хранитель, сместит чаши весов, чтобы тебе улыбнулась удача. — Эвелина начертила горизонтальную черту на лбу и следом добавила ещё одну, на подбородке, закончив словами: — Береги её.
Перламутровая краска неестественно вспыхнула и осветилось золотом — и лишь тогда Маджайра наконец осознала происходящее.
Эти слова… Они не были просто словами.
— Нет! Ты не можешь! Нет!
Гивур с Эвелиной обернулись на окрик, и оба взгляда — заинтересованный и грустный — достигли её одновременно.
— Встань на колени.
— Но Эви!
— На колени. Встань.
Эвелина прижала к животу миску с краской и так яростно посмотрела на неё, что любые возражения должны были умереть.
Маджайра попыталась образумить подругу в последний раз:
— Как ты не понимаешь?! Это же твоя жизнь!
— Я знаю, чем расплачиваюсь за магию, — ответила Эвелина глухо. Её взгляд потух и словно обратился в себя. — И я… когда ты говорила, что мы должны отдать воинам лучшее, чтобы… Так вот, я и отдаю! Тебе и ему — свою жизнь. Потому что верю. Если кто-то и способен убить Джерисара, то только вы.
— С ума сошла! — выкрикнула Маджайра в сердцах, но всё равно опустилась на колени.
Больше она не смогла произнести ни слова и лишь бессильно сжимала кулаки. Знала ведь, откроет рот — и взвоет, не сумев удержать рыдания.
— Пусть Суйра, защитница наша, дарует тебе твёрдость и решимость свершить задуманное. — Эвелина, мягко коснувшись лица, оставила перламутровый росчерк на её правой щеке. — Пусть Рагелия, последняя утешительница наша, дарует гибкость уму. — Теперь и на левой. — А Адризель, взирающий на детей своих со снисхождением, будет к тебе не справедлив, но милостив.