Страница 61 из 233
Год 764 со дня основания Морнийской империи,
12 день месяца Разлива рек.
Вынырнув из воспоминаний, как из-под толщи воды, Талиан со свистом вдохнул. Демион сжимал его пальцы так сильно, что хоть руку вырывай. Кости почти трещали! Но Талиана это едва ли могло отвлечь.
Зюджес… Боги! Ну почему он?
И надо же, именно сейчас, в миг полной открытости и уязвимости, на Талиана обрушилось неодобрение таньи Радэны.
«Мужланка», «Потаскуха», «Предательница» — северянка не скупилась на определения для Литаны. На её сдержанный вкус, даже поцелуй до свадьбы уже ко многому обязывал. Чего уж говорить о ночи, разделённой на двоих или, правильнее сказать, на троих?
Талиан берёг каждое воспоминание с Литаной как сокровище и, услышав презрительно брошенное: «Рыжеволосая тварь!» — в первый момент остолбенел от шока.
Скажи это танья Радэна ему… Назови его распутником и насильником, палачом, предателем, трусом — да кем угодно! Он бы стерпел… Он бы постарался ей объяснить… Пробиться сквозь стену непонимания, чего бы это ни стоило.
Но нет, в его поступках северянка не увидела изъяна. Зато тронула ту, кого Талиан никому — никогда! — не дал бы в обиду.
Всё, что последовало дальше, случилось как будто не с ним.
Талиан нашёл взглядом танью Радэну и представил, как хрустит под пальцами тонкая шея, как краснеет бледное лицо, как выпучиваются глаза, как она вся синеет, необратимо мёртвая, а он выдирает из её глотки язык и злорадно шепчет: «И кто тут ещё потаскуха, а? Не ты ли, дрянь, готова лечь под любого, лишь бы имел титул?»
И даже тогда… ему всё равно было мало, и за день накопленная злость никак не желала уходить. Наоборот! Её словно стало больше, и Талиан уже не мог, не был в состоянии прекратить злиться — и тогда… он пошёл убивать.
Врагов ли, своих — плевать!
Лишь бы чувствовать сопротивление, с которым клинок входит в живую плоть. Лишь бы терпеть мокрую от крови и пота одежду, облепившую тело. И не думать больше ни о чём. Не вспоминать.
Осознание, что над ним в темноте светлеет деревянный брус родной палатки, пришло с запозданием.
Талиан сел рывком. Его качнуло, и голова предсказуемо закружилась, но… Плевать! Он должен был узнать, что с остальными.
Лежащий рядом Демион застонал и как будто тоже очнулся, а танья Радэна…
Талиан смотрел и не верил.
На бледной шее краснели отпечатки ладоней. Его ладоней. А сама танья Радэна лежала чуть в стороне и не подавала признаков жизни.
Сглотнув, Талиан подполз ближе и склонил голову. Боялся, что не почувствует, но вскоре щеки коснулось слабое дыхание.
Слава богам, жива!
У него словно гора свалилась с плеч. Талиан осторожно поднял женщину и перенёс к себе на кровать.
На сундуке стояла зажжённая свеча, и в её тёплом оранжевом свете следы от пальцев на шее выглядели ещё хуже. Неужели обычные мысли способны на такое? Боги! Откуда в нём столько злости? Он же не такой! Нет! Это не может быть он!
Талиан никогда бы не тронул женщину.
Только вот они — следы его пальцев. Темнеют уродливыми пятнами на шее, как кляксы на бумаге. Потому что в мире, где даже мысли ранят, Талиан от души пожелал танье Радэне смерти. Ведь пожелал?
— Она в порядке? — спросил пришедший в себя Демион.
— Дышит.
— Эй! Ты куда?!
Демион кричал что-то ещё — Талиан уже не слышал. Он выскочил из палатки и бросился прочь. Не важно куда! Лишь бы подальше отсюда.
Талиан бездумно нёсся по лагерю, и с каждым пройденным шагом сердце сильнее сжималось в тисках вины.
Ни влажный солёный воздух с моря, ни холодная морось под ногами, ни необъятное небо, полное звёзд, ни одинокая луна — ничто не могло успокоить растерзанную душу. Перед глазами из раза в раз вставали иссиня-багровые пятна, а висок сверлила единственная мысль: «А если бы он её убил?»
Каким-то чудом ноги вынесли его к морю. Талиан рухнул на колени, сгрёб перед собой ладонями влажный песок и уже тогда, сгорбившийся и жалкий, горько разрыдался.
Он так торопился замкнуть круг, что забыл о главном.
А ведь тан Анлетти потратил целый день на подготовку! Рассказал о себе всё без утайки, ответил на любые, даже самые дурацкие и неудобные вопросы. Потому что знал — магия потребует единства, а единство без доверия невозможно.
И только такой дурак, как Талиан, мог внимательно выслушать танью Радэну, а про себя не сказать ни слова: ни об Эвелине, ни о своём желании жениться на ней, ни о полученном одобрении таном Анлетти этого брака, ни о Литане…
Да вообще ни о чём!
Как будто до этого времени его сердце пустовало и лишь ждало момента, когда на него упадёт обязанность заботиться о женщине с двумя детьми. Как будто до встречи с ней он не жил.