Осада Джотиса

22 день месяца Разлива рек.

Маджайра противилась этому решению, как могла, но осталась в меньшинстве. Во всех более подходящих комнатах дворца разместили беженцев. Теперь и в тронной зале, и в зале Большого совета танов, и даже в пиршественной зале стало не протолкнуться от людей. Она давно выставила бы всех вон, но никакие угрозы не помогали.

После магической бури, что обрушилась на атакующую гердеинскую армию смертоносным градом, люди отказывались возвращаться в палаточный лагерь. Они готовы были сидеть друг у друга на головах, лишь бы не оказаться снова под открытым небом.

Поэтому заседание впервые проводилось в зале Малого совета танов, а та была крохотная — семь шагов в длину и всего четыре в ширину — с единственным овальным столом на восемь мест и видом на море.

Они едва в неё уместились. А помощнику главного казначея и вовсе пришлось стоять за стулом своего начальника.

— Начну заседание Временного оборонительного совета с представления новых участников, — устало произнёс начальник дворцовой стражи господин Симеур. — Это почтенный господин Исидан, главный лекарь, и господин Агарон, главный смотритель библиотеки.

Из-за стола встали и по очереди поклонились двое мужчин: старый сморщенный старикашка, поивший Маджайру гадкими снадобьями с самого детства, и такой же седой, но ещё не сдавший возрасту прямую спину и горделивую осанку, библиотекарь.

— Я пригласил их сегодня, потому что они подали прошение и указанные причины показались мне весомыми. Впредь я непременно буду сначала испрашивать вашего дозволения, моя принцесса, — господин Симеур поклонился, и Маджайра криво усмехнулась.

Знала бы она, что смертоносный град научит хмурого и неприступного начальника дворцовой стражи почтению, призвала бы его раньше.

— Я хочу знать одно. Как так получилось, что враги заняли стену и открыли ворота? — произнесла она и обвела присутствующих пристальным взглядом.

Никто, кроме Эвелины, не рискнул посмотреть ей в глаза, и только подруга улыбнулась шире и украдкой пожала под столом руку.

— Люди устали, — ответил за всех господин Симеур. — Боевой дух сейчас как никогда низок.

— Неужели меня окружают одни трусы?

— Это не трусость. Солдаты утомлены до предела. Стена большая, а с каждым днём защитников становится всё меньше. Нам позарез не хватает людей, — господин Симеур внешне держался невозмутимо, но каждое слово отзывалось в нём горечью от потери сына.

Казнь Келуна изменила мужчину. Нет, тот не возненавидел её, как Гивур, но словно лишился прежнего стержня. Крепкий для своего возраста, с отменным здоровьем, он стал равнодушен к своему будущему.

Ведь уже ничто — ни победа, ни поражение — не вернуло бы ему сына.

— Я слышала это и месяц назад, и два, — с досадой перебила его Маджайра.

— Нет мяса. И дневной паёк сократился за последний месяц вдвое, — господин Симеур бросил недовольный взгляд на главного казначея, и тот помрачнел. — Солдаты истощены. Они слишком вялые. Двигаются как сонные мухи. Боюсь, прорыв нашей обороны был неизбежен.

— Что мешает увеличить паёк?

Маджайра посмотрела на главного казначея. Объёмистый рыхлый мужчина с лысиной и жидкими волосёнками едва умещался на стуле. В голодное военное время его полнота особенно раздражала, и она брезгливо отвернулась.

— Эмн… Я… боюсь, я… У меня плохие новости. Гайон, скажи всем.

— Град уничтожил посевы зерновых, — тихо произнёс его молодой помощник. — Нам ничего не удалось спасти.

— На сколько дней осталось еды? — господин Симеур опередил её с вопросом. Маджайра недовольно поджала губы, но промолчала.

— При нынешних тратах, на три.

— На три?!

Маджайра показалось, она ослышалась, но помощник главного казначея был непреклонен и смертельно бледен. У них осталось всего три дня, а потом еда закончится: и полусгнивший лук, и опротивевшая каша. Всё.

В комнате воцарилось гнетущее, мрачное молчание, но голова Маджайры разрывалась от мыслей.

Чужие голоса наперебой предлагали то отловить крыс, то попробовать спуститься к морю и попытать счастье там, то поискать в скале, на которой выстроен дворец, ласточкины гнёзда, то собрать свежую, вылезшую по весне траву. Неважно какую — лишь бы в животе не было пусто.

— Господин Исидан, что вы хотели сказать Временному оборонительному совету? — спросила Маджайра, когда устала от поглотившей мужские умы безысходности.

— В госпитале появились первые заболевшие. Сегодня их уже больше двадцати человек. Все с одинаковыми жалобами. Не хочу никого пугать, но, возможно, нам следует готовиться к мору.

— Рагелия премилостивая! Ещё и мор? Чем мы прогневили богов?!

Возглас Эвелины был здесь неуместен. Маджайра хотела цыкнуть на подругу, но потом, оглядев залу, передумала.