Страница 30 из 233
30 день месяца Чёрного снега.
Резкая боль обожгла холодом, и Талиан открыл глаза. Капля воды сорвалась с кончика носа, упала на сухие, горячие губы и исчезла во рту.
Над ним высился скат палатки. Ни цепей, ни крюков, ни свиста кнутов. Видение схлынуло, будто его никогда и не было, а Талиан с запозданием понял, что лежит на спине.
— Вы меня слышите? Если слышите, умоляю, отзовитесь!
Кончик косицы щекоткой прошёлся по груди и шее, а следом за ним Талиан увидел над собой бледное, обеспокоенное лицо таньи Радэны. Она склонилась над ним в обнимку с кувшином, готовая снова пустить его в дело.
— Ммм...
— Рагелия милосердная, вы очнулись! — теплота в её голосе и искреннее облегчение отозвались в сердце глухой болью. Его вчерашнее предложение… Боги, какое же поспешное! Давно надо было уяснить, что от невезения так просто ему не избавиться.
Кериан жив… Он жив! Но… надолго ли?
Если Талиану только что довелось заглянуть в будущее, то шансы у альсальдца оставались невелики: при обильной кровопотере, с многочисленными ранами да без должного ухода — сколько тот протянет? И есть ли шанс, что выживет?
— Умоляю, не молчите! — танья Радэна развернула его лицо, обхватив ладонью, заставила посмотреть на себя. — Вы в порядке?
— Нет. Я… совсем не в порядке.
Немногословное признание отняло последние силы. Талиан зажмурил глаза. Как он ей об этом расскажет? Как?! Сначала обнадёжит, а потом…
И не лучше ли будет совсем ничего не говорить?
— Ксантес, Фариан, помогите! Одна я его не подниму!
Его подхватили три пары рук и потащили, и уже в следующее мгновение под Талианом прогнулась кровать, шерстяное одеяло окутало ноги, а на лоб легло что-то холодное.
Только после этого он услышал, как танья Радэна громко зовёт главного лекаря.
Господин Гимеон явился практически сразу. Сгорбленный сухенький старичок с крючковатыми пальцами и выдающимся орлиным носом. Совсем уже седой, но с острым и внимательным взглядом серых глаз. Когда-то он вместе с Демионом собрал ему раздробленную бедренную кость, так что сейчас об этом напоминал лишь тонкий белёсый шрам.
Лекарь проверил пульс, заставил открыть рот и показать язык, оттянул по очереди каждое веко, нахмурился, увидев шрам на левой ладони, расспросил о событиях последних дней — не нервничал ли Талиан, не перенапрягался, — а после со вздохом выдал:
— Иногда я забываю, что вам всего шестнадцать.
Талиан сердито насупился. Очередная нотация про возраст? Серьёзно?! Нет, он бы стерпел, но не перед таньей Радэной, что сидела рядом с хнычущей малышкой на руках и внимала каждому слову.
— Когда вы в последний раз кормили клинок своей кровью, — спросил господин Гимеон, придирчиво разглядывая шрам на его руке, — и как часто делали это за последний месяц?
— Позавчера. Каждый третий — пятый день. Сами считайте.
— Говорил ли я вам, что столь частая кровопотеря может привести к головокружению, слабости, тошноте? К подрыву здоровья?
— Говорили.
— А говорил ли я, мой император, что вам следует ограничить число тренировок с мечом и поберечься?
— К чему этот бессмысленный разговор? — раздражённо бросил Талиан, не глядя на лекаря. — Жизнь, она такая: бьёт под дых, когда ты меньше всего этого ждёшь. Не могу я следовать вашим рекомендациям!
— Не можете? — кажется, господин Гимеон разозлился. — Тогда фарьянку пейте!
— И её пить не могу… Когда пью… теряется скорость.
В памяти всколыхнулся их предыдущий разговор. Талиана тогда только начали мучить кошмарные видения о падении Джотиса, смертях защитников и гибели сестры, и господин Гимеон велел ему пить фарьянку: лечебную настойку на пяти травах, между ними называемую так в память о Фариане.
Правда, ни к чему хорошему это не привело. Кошмары прекратились, но Талиан заметил, что стал хуже обращаться с оружием. Появилась рассеянность, неповоротливость, вялость. А в бою один миг решал судьбу.
Нет, фарьянку Талиан пить не мог, и кошмары взялись за него с новой силой. Господин Гимеон тогда тоже злился, но переупрямить его не сумел. Не нашлось аргументов.
— Мой император, знаете, чего я в последнее время страшусь?
Вопрос, заданный мягким, вкрадчивым тоном, ответа не требовал, и Талиан промолчал.
— Я страшусь того, что вы, такой невозможно юный и неопытный, со всем справляетесь. Потому что знаю: при запредельной нагрузке ничто не проходит бесследно. Вы можете свернуть горы, а затем умереть, споткнувшись о едва приметный камень на дороге, — тихо, но с чувством проговорил лекарь и вздохнул. — Сегодня вы не пожалели крови для меча, а завтра… Достанет ли вам сил сражаться завтра? И не лучше ли остановиться, пока ещё не поздно?