Страница 25 из 233
29 день месяца Чёрного снега.
Талиан не хотел её звать. Видят боги, даже думать о ней не хотел! Но когда малышка заплакала, он совершенно растерялся: глядел на сморщенное личико, слушал истошный ор — и не понимал, что ему делать.
Пелёнка была сухая, Амайла ела всего два часа назад. Так почему теперь плакала?
Промаявшись четверть часа с орущим, раскрасневшимся младенцем на руках, Талиан велел послать за таньей Радэной. От нескончаемого крика каждая мышца в теле напряглась и трещала, точно перетянутая тетива, и в довесок ко всему у него разболелась голова.
— Ну что же ты плачешь? — шептал он, целуя ребёнка в макушку, и почти бежал, нарезая круги вокруг кровати. Чередование шагов — размашистых и коротких, круговых и приставных — хоть как-то помогало успокоиться.
Палатка Демиона не сильно отличалась от его собственной: та же узкая кровать, по сундуку в изножье и в изголовье, отгороженный ширмой угол с тазом для умывания и ночным горшком, круглый выкатной стол и расстеленный на дощатом полу ковёр — и всё-таки отличия были.
На сундуке двумя аккуратными стопками высились чистые пелёнки, рядом в строгом порядке стояли баночки с притираниями и мазями, а между ними в мешочках, рассортированные и подписанные, лежали целебные травы.
И тут же безобразной, неразобранной кучей валялись детские амулеты. Ничего особенного. Волчий клык, круглая серебряная бляха с гербом Светлых танов или миниатюрный медный топорик, подвешенные вместе с парой красных бусин на шнурке.
Дети, крохотные и беззащитные, считались лакомой добычей для злых духов, потому их тщательно оберегали от сглаза. Талиан не сомневался, что всю эту гору амулетов и оберегов Демиону надарили солдаты.
Но взгляд невольно остановился на вырезанной ножом деревянной лошадке. Работа выглядела тонкой, искусной — на конской гриве можно было различить каждый кудрявый завиток, — и почему-то не покидало ощущение, что Демион вырезал её для своей воспитанницы сам.
Столько нерастраченной любви…
Аж смотреть больно!
Талиан был близок к тому, чтобы рехнуться, когда в палатке появилась танья Радэна. Она принесла с собой кружку, пахнущую ромашкой, и хлопковый платок, который при нём скрутила и вымочила в отваре.
— Сможете охладить? — спросила танья Радэна по-деловому сухо.
— Я… сейчас, наверное, нет. — Талиан озадаченно почесал лоб. — Но Фариан смог бы…
— Тогда прикажите ему.
Они ненадолго встретились взглядами, и Талиану стало не по себе. Приказать? Как можно? Ведь он Фариану не хозяин.
— Помоги мне, пожалуйста, — прошептал он, накрыв ладонью рукоять «Кровопийцы».
Нэвий не появился, но из меча вытянулась тончайшая малиновая нить, обвилась вокруг скрученного платка и исчезла, когда тот покрылся изморозью.
— Спасибо.
— Вы всегда такой мягкотелый? — упрекнула его танья Радэна и сунула примочку младенцу в рот.
Наверное, слуги разбудили её или она ещё не отошла от дневного происшествия, потому что экономные движения рук и скупые фразы выдавали нетерпение.
Испугавшись, что она сейчас уйдёт, Талиан ухватил танью Радэну за руку.
— Как вы её успокоили? Откуда узнали, зачем я вас позвал?
— Тан Демион жаловался днём, что малышка капризничает. Я уже тогда поняла, что у неё режутся зубы. А теперь пустите!
Но Талиан лишь сжал ладонь крепче.
— Прошу вас, останьтесь. Я не справлюсь один.
— И не стыдно просить?
Танья Радэна выпрямилась, поджала губы и окатила его презрительным взглядом — не подойти, не подъехать.
— Когда я не справляюсь? Нет, не стыдно. — Талиан выдержал её взгляд твёрдо. — Ведь благополучие малышки важнее уязвлённого самолюбия. Не согласны?
— Вы правы, — выдавила она сквозь зубы. — Прошу меня простить.
Танья Радэна присела на краешек кровати и вздохнула. Талиан отпустил её руку и позволил себе насладиться тишиной: малышка сосала пропитанный отваром платок, потрескивали немногочисленные свечи — и всё было бы прекрасно, если бы он не знал, что рано или поздно тишину придётся нарушить.
— Тан Кериан любил вас очень сильно. Никогда не говорил о чувствах напрямую, но… кое-что скрыть невозможно. — Танья Радэна слушала его молча, и это помогло Талиану собраться с мыслями. — Когда он пришёл ко мне отпрашиваться в рискованную вылазку, для себя всё уже решил. С моим согласием или без, но тан Кериан отправился бы в ту ночь на гердеинский берег. Он дал мне понять это предельно ясно.
— Как? — спросила она, не поворачивая головы, будто хотела, чтобы её горделивый профиль намертво впечатался ему в память.