Венецианские каникулы

— Что тут объяснять? Я думала ты мне друг, а ты…

А он оказался таким же одноклеточным, как и все предыдущие его братья по племени. Крушение этой последней хиленькой иллюзии добивает меня тяжелым молотком. Раздробленное туловище расползается по простыне, обливаясь слезами. Артур делает неумелую попытку утихомирить слезный фонтан.

— Ну, прости, ну, я не должен был.… Надо было тебе сразу признаться. Я так и собирался. Сюрприз сделать. А ты разделась и…

— Все одинаковые, – вставляю я между двумя всхлипами, – Зачем вам голову Бог нацепил вообще непонятно. Для красоты разве что… и то сомнительно.

Последнее мое замечание поднимает Артура со стадии покаяния на ступень обиды.

— За одинаковых спасибо тебе большое! – петушится он, отодвинувшись, – Я ради тебя все бросил. Приехал сюда выручать заблудшую душу. Чего мне стоило тебя найти! Чудом попал на эту вечеринку. А мадам нос воротит. Зазналась. С официантами не общается. Налопалась черной икры и сбежала. Знаешь, во сколько мне обошлось это свидание? Лучше тебе этого не знать. Я квартиру продал, чтобы тебя из этого борделя вытащить. А ты мне плюешь в лицо.

— Ишь благородный рыцарь нашелся! Конечно, за такие деньги и не использовать покупку по назначению! И как окупилось вложение-то? Или господин еще чего пожелает? Каких-нибудь дополнительных услуг? Так сказать бонус от фирмы?

— Таня, мне вот тут в голову пришло. А может зря я это все, а? Может, тебя и спасать-то не надо было? Прижилась, вошла во вкус? Ты так разделась профессионально. И макияж…

Я разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и со всех оставшихся сил впечатываю свою ладонь в гладкую щеку мерзавца. Не дожидаясь ответной словесной пощечины, натягиваю на себя платье, продеваю ноги в туфли и вылетаю из квартиры. В самых глубинах противоречивой души засела крохотная надежда на то, что Артур выбежит сейчас за мной следом, бросится на колени, будет умолять простить. Я даже несколько раз оборачиваюсь. Но погони за мной нет. Узкая улица пустует. «Погорячилась» трезво замечает разум, «Парень тебя, можно сказать, из лап злодеев вырвал. Много ли в наше время таких героев осталось? Вот именно, редкие единицы. А ты его вместо того, чтобы отблагодарить, по щекам хлещешь». «Отблагодарить-то, я отблагодарила. И не герой он, а подлый предатель. Самую болезненную струнку дернул. Не зря считается, что никто не может так сильно ранить, как близкий человек» хнычет душа. Одолеваемая противоречивыми чувствами, я добираюсь до своей берлоги. Меня встречают початая бутылка виски и одинокий стакан. Душа по привычке требует заполировать неприятную зарубину. Разум кряхтит маминым голосом: «Так недолго и спиться». Я глотаю горькую отраву, рисуя в воображении невеселую картину: я в ободранном пальто и морщинах собираю бутылки по подворотням. «Так тебе и надо», презрительно бросает, проходя мимо, Артур. Молодой, красивый и недоступный. «Так мне и надо» вслух повторяю я. Слезы напирают, почувствовав слабину. Я смываю ими оставшуюся косметику и, щедро смочив подушку, отхожу в мир тревожных неглубоких снов.

Вытряхивает меня из теплой колыбели настойчивый звонок в дверь. Очередной Пятачок с утра пораньше в гости пожаловал. Или, отбросив эвфемизмы, просто свинья. На пороге мою сонную физию с отпечатком подушки на правой щеке безразлично созерцает незнакомый итальянец среднестатистической внешности.

— Ваш багаж и документы.

— Grazie, – мямлю я в ответ.

Итак, Вероника свое слово сдержала. Всемогущий спрут по имени Venise Experiences разжал свою крепкую клешню. Я свободна. Закрываю дверь. В белом конверте обнаруживается мой паспорт. К чемодану прилагается пакет с моей сумочкой, телефоном и купленным Марко бельишком. Спрут пережевал меня и выплюнул. Стоило бы наверно обрадоваться. Но меня с головы до ног опутала болезненная, тупая усталость. Я машинально звоню в аэропорт и требую билет на ближайший рейс Венеция – Париж. Остался только бизнес класс? Отлично, полечу бизнесом. Только, пожалуйста, побыстрее, сеньора. Через два часа? Замечательно. Вызываю такси. На автомате собираю пожитки. Взгляд спотыкается о картонный конверт на столе. Вчера, прибывая в разобранном на винтики состоянии, я не заметила этого нежданного гостя. Обратный адрес не указан. Ладно, разверну в самолете, сейчас не до этого. Вроде все. Прощай, логово куртизанки! Прощай, Алекс! Прости, если что не так. Таксист помогает мне забросить чемодан на борт моторной лодки. Дворец Дожей провожает меня ребристым готическим боком, пробуждая в душе стайку пыльных мотыльков-воспоминаний. Мост Вздохов по-прежнему закован в леса и едва угадываем за огромной синей афишей с рекламой торгового цента Coin. Я покидаю город на воде с чувством облегчения и избавления. Жестокая сказка для взрослых закончилась, меня ждут безопасные серые реалии. Весь путь от центра до аэропорта я стараюсь не пропускать в голову навязчивых мыслей об Артуре и Алексе. Я свободна. Мне больше никто не нужен. Девушка за стойкой бизнес класса усиленно улыбается. За двойную цену в два раза больше отбеленных зубов. Я поднимаюсь по трапу на самолет вслед за вереницей удовлетворенных романтическим отдыхом в Венеции туристов. Честно говоря, до последнего мгновения, мои внутренности сверлит дрель страха. Я боюсь, что, не смотря на заверения Вероники, меня схватит за локоть какой-нибудь чернявый выходец из ада, и утащит обратно в смрадную клоаку. Однако этого не происходит. Честная куртизанка отпустила меня с миром. Шасси отрывается от земли, самолет взмывает в синее небо, оставив все страхи на взлетной полосе. Край глаза смачивает слеза. Как-то я в последнее время извергаю из себя чересчур много влаги. Нервы совсем расшатались. Хотя я и в детстве была плаксой. Помнится, папа говаривал: «пусть плачет, меньше писать будет». Не знаю, насколько эта теория обоснована с медицинской точки зрения, но я еще тогда в малосознательном возрасте решила, что никогда своему ребенку подобного не скажу. И никогда не брошу его одного на милость прожорливого общества и лиловой слизи. Франко-итальянская пресса предложенная стюардессой не вызывает у меня интереса. Я вспоминаю про картонный конверт и за неимением более увлекательного занятия решаю вскрыть его. Из коричневой упаковки выскальзывают бархатный мешочек и сложенный лист бумаги. Загребущие ручонки сами тянуться к бархату. Запустив пальцы вовнутрь, я извлекаю на свет божий колье из белого золота и перламутра. Подобные четырехлистные ладошки клевера, соединенные между собой тонкой золотой нитью, мне приходилось не раз видеть в витрине бутика Ван Клиф&Арпельс на rue de la Paix. Личность щедрого дарителя не вызывает у меня сомнений. Я дрожащими пальцами разворачиваю письмо. «Дорогая Татьяна! К сожалению, я не могу быть в Венеции и лично поздравить тебя с днем рождения. Надеюсь, что этот скромный подарок придется тебе по вкусу. Я очень дорожу нашими встречами. В ближайшем времени я не смогу часто бывать в Италии, потому я хочу предложить тебе переехать в Париж. Я куплю тебе квартиру и удвою деньги на карманные расходы. Ты не будешь больше ни от кого зависеть. Предлагаю обсудить это за ужином в ресторане завтра вечером. P.S. Моя теория оказалась ошибочна. Я хочу знать о тебе все». Вот тебе, бабушка, и юрьев день! Передо мной, оказывается, были открыты все двери, а я, обдирая кожу, лезла в форточку. Знала ли Вероника о намерениях Маски выкупить меня из рабства? Скорее всего. Хитрая стерва решила продать один и тот же товар дважды. А как поступила бы я, получи я это депешу на день раньше? Приняла бы предложение Алекса? Выплясывающее странный племенной танец где-то между горлом и грудной клеткой сердце, утвердительно хлопает желудочками. Разве не этого ты хотела? Увидеть его без маски. Услышать, что он тобой дорожит. Плюс апартаменты в Париже и ежемесячные субсидии. Тут, надо быть инфузорией туфелькой, чтобы отказаться. Жизнь, помурыжив меня как следует, выдала на выходе из комнаты пыток счастливый билетик. А я, приняв его за ненужную бумажку, скомкала и бросила в мусорник. Оплакивая упущенный шанс, я назначаю главным виновником этого фиаско Артура. В свете открывшихся обстоятельств, в этом его «освобождении» не было никакой нужды. Своим вероломным вмешательством бывший друг разрушил то хрупкое строение, что я созидала больше месяца. И спасибо сказать ему за это я как-то не готова. Стюардесса потчует меня привилегированной пищей, недоступной сидящему за занавеской эконом-классу. Я жую, не ощущая вкуса. Когда-то давно я видела репортаж про француза, у которого отказали вкусовые рецепторы. Бедняга не чувствовал больше разницы между камамбером и рокфором. Для гурмана это стало настоящей катастрофой, и он с горя женился на торговке рыбой. Я бы наверно на его месте обрадовалась. Большая экономия на еде получается. Выбравшись из Руасси, я переношусь из венецианского лета в парижскую осень. Похоже, что сентябрь выдался в столице непривычно серым и промозглым. Я наблюдаю, как за окном автобуса проносятся бледно-зеленые поля и мрачные индустриальные постройки. В опустевшем ведерке души не плещется радость от возвращения. На его дне остались только маленькие капли усталости и разочарования. Я выхожу на конечной напротив Оперы Гарнье и ловлю такси у отеля Park Hyatt. Белый Мерседес везет меня обратно в привычный парижский быт. Сколько слез я пролила в Италии, мечтая об этом моменте. И вот он наступил, а я ничего не чувствую. Расплачиваюсь. Выхожу. Тяну чемодан на четвертый этаж без лифта. Мне хочется бросить этого неблагодарного возвращенца, но я собираю в кулачок последние силенки и преодолеваю финальное препятствие. Ca y est[27]. Безымянная высота взята. Здравствуй, родная клетуха! В мое отсутствие тут ничего не изменилось. Квадратные метры не расплодились, на месте водосточной трубы не взошли кипарисы. Я осматриваю привычное жилище новыми, разбалованными роскошью, глазами. В результате скрупулезного обследования, прихожу к выходу – ни моей ноги, ни руки, ни остальных частей тела больше здесь не будет. Не смотря на то, что возможность волшебным образом перенестись на десять ступенек выше безвозвратно утеряна, я не намерена засиживаться на нижней щербатой. Завтра я подумаю, как сделать первые шаги на пути к новой цели, а сегодня у меня остались силовые ресурсы только на то, чтобы принять душ, заказать суши и, поужинав, отвалить на боковую. Оприходовав с горем пополам сомнительного качества японскую пищу, я собираюсь уже перекочевать из кухни-гостиной-коридора в спальню, как тут меня останавливает настойчивый звонок в дверь. Кого это еще нечистая принесла? На пороге обнаруживается потерявший в дороге коня и корону принц Артур.