Венецианские каникулы

Еще один пинок под зад. Оставьте оболочку, а все, что внутри вычерпайте и выбросите. Его не интересует мое прошлое, мои мечты, мои переживания, мои победы и мои разочарования. Моя душа это лишний довесок, за который этот покупатель платить не собирается. С другой стороны, кого вообще когда интересовал этот невесомый невидимый элемент? Может, того Жиля – Жмота, что вещал весь вечер как заевшая пленка о своей работе? Или Фредерика, который предпочел чужеземке близкую по духу француженку? А, может, транспортера Марко, задача которого была доставить груз в моем лице по назначению? Да, грош ей цена в рыбный день этой душе. А вот за тело, оказывается, неплохо платят. Ровно в 5 раз больше, чем за нудный подсчет табуреток. Безымянный герой ждет моего ответа. Разве у меня есть выбор?

— Я согласна.

Он улыбается. Улыбка у него красивая. Вообще, без маски он, должно быть, вполне привлекателен. Что заставляет богатого обаятельного мужчину выбрасывать большие деньги в этой странной погоне за мгновением удовольствия? Должно быть, та же неискоренимая детскость, что побуждает его коллег по кошельку соревноваться в приобретении яхт, вилл и топ-моделей. Как говорится, у богатых свои причуды. Я сделалась одной из них.

На десерт шеф-повар уготовил нам настоящее итальянское тирамису, украшенное лесными ягодами. За поддержавшим меня в трудную минуту шампанским следует дижестив лимончелло. Я выпиваю залпом, задержав взгляд на прорезях маски, из которых за мной наблюдают выразительные карие глаза. Как он сказал? Я должна поддерживать интерес? Мне недостаточно распластаться на кровати и зажмурить глаза. От меня ждут оригинальности, изобретательности, чувственности. Я поднимаюсь из-за стола и подхожу к балюстраде. Огненно-красное, будто позаимствовавшее красок у моего платья солнце, неохотно как мерзнущий купальщик, сползает в воду канала. Я медленно расстегиваю пуговицы на платье. Оно послушно скатывается по ногам на пол. За ним так же нерасторопно отправляется кружевное белье. Заказчик пожелал неповторимых ощущений, будут ему неповторимые. Я чувствую на себе его взгляд и разворачиваюсь. Лучшей иллюстрации для рекламного буклета «Venise Experiences» придумать невозможно. Обнаженная женская фигура на фоне розово-красного венецианского пейзажа. Мужчина продолжает сидеть на месте. Выражение его лица как всегда остается для меня загадкой, но я все-таки ощущаю его волнение. Оно передается и мне, подстрекаемое проказником-ветром, самовольно снующим по беззащитно оголенному телу. Мои пальцы повторяют его прикосновения. В ту минуту, когда мой притязательный любовник все-таки приближается ко мне и, властно сжав рукой подбородок, впервые целует меня, я чувствую себя почти счастливой.

Ухожу я от него спустя час, опьяненная победой. Он остался доволен. Еще как. Вложение окупилось. Я шагаю по узким улицам, светясь улыбкой как сотрудник, которому после первого дня работы предложили кресло президента. С типично женским легкомыслием я, прикрыв глаза на моральную сторону дела, смакую предстоящие радости материальной. 5000! Это же такие деньжищи! В Париже я о такой сумме и мечтать не могла. Что по сути дела я потеряла, продавшись в рабство? Скудное жилище, жалкую бесперспективную работенку, вереницу зацикленных на одноразовом сексе парижских денди. Невелика утрата.

На площади Сан Марко играет оркестр. Я нахожу местечко на террасе легендарного кафе «Флориан» и заказываю беллини. Освещенная ровными рядами огней, площадь кажется сказочными декорациями. Впервые с момента моего прибытия в итальянский город, Венеция приоткрыла мне свои объятия и по-дружески похлопала по плечу. Я с удовольствием допиваю коктейль, оплачиваю несоразмерный счет, в который кроме самого напитка входит услада ушей музыкантами, и отправляюсь пешком на квартиру к Веронике. По дороге мне встречается несколько заплутавших влюбленных парочек, груженый поддельными Виттонами негр и жирный венецианский кот, который завидев меня кидается на встречу и начинает остервенело тереться о мою ногу махристым боком. Вероника встречает меня в халате и в образе натюрель без грамма косметики. Надо заметить, что с исчезновением теней, туши и помады с ее лица пропала добрая часть привлекательности. Впрочем, подобным хамелеонством грешит большинство женщин, включая и меня.

— Пьяная, – констатирует бледная куртизанка, узрев мою кривую улыбку.

— Ничего подобного, – протестую я, обваливаясь размякшим телом в кресло.

Дальше меня прорывает, и я выплескиваю на Веронику весь ушат полученных за вечер впечатлений. Сумма, которую Маска выделил мне на содержание, прожженную содержанку не впечатляет, но и условия «сотрудничества» не шокируют.

— Он сказал, что как только я стану ему неинтересна, он меня кинет, – повторяю я.

— Эка невидаль! – ухмыляется умудренная опытом гейша, – Ты знаешь много мужчин, которые живут с опостылевшими женщинами? Они все одинаковые, что мужья, что любовники. Надоела – свободна, следующая! Не заморачивайся. Он как вообще, не очень противный?

— Да, нет, ты знаешь, вообще не противный.

— И требований никаких особенных у него нет? Типа садо-мазо? – недоверчиво поднимает обесцвеченную бровь Вероника.

Я отрицательно мотаю головой.

— Ну, тогда, подруга, тебе на редкость повезло.

— У него только одно требование, – вспоминаю я, – Все время испытывать то же удовольствие, что и в первый раз.

— Ха, я так и знала, что тут есть какой-то подвох, – оживляется Вероника, – А как он его измеряет?

— Не знаю. Скажи, а твои… «спонсоры», у них какие-то особые запросы? – любопытствую в свою очередь я.

Честная куртизанка морщится как от рюмки, выпитой по всем правилам текилы.

— Есть у меня один. Очень важная персона в нефтяном бизнесе. 65 недавно исполнилось. Семья, дети, все как полагается. Ну, и я раза два в месяц. Так вот ему нравится надевать на себя памперсы и изображать грудного младенца. Надо петь ему колыбельную, укачивать, кормить грудью и звать «мой малыш». А он писается от удовольствия. Вот такая идиллия.