Венецианские каникулы

Итак, на чем я там остановились. Ах, да. Tired with all these… За дверью слышатся шаги. В замке поворачивается ключ. Мое сердце сжимается в крошечный испуганный комочек. Не успела. В просвете возвышается неизвестная мне тучная фигура. «Привет. Две минуты на сборы» заявляет незнакомый толстяк с лицом доброго клоуна. Я натягиваю джинсы и майку. «Одну надежду я таю, — Что ждет меня награда, И, верно, буду я в раю, Отбыв все муки ада!» вертятся в подсознании строки Роберта Бернса. Опять угрожающее жужжание мотора, холодные брызги в лицо, гудящая пустота в пустом желудке. Толстяк, подчиняясь подобно своим безъязыким собратьям неписанной омерте, хранит молчание. Только его правая дряблая щека самовольно дергается, выдавая толи напряжение, толи врожденный тик. Вместо ожидаемого эшафота в виде какой-нибудь грязной оргии корпулентный поводырь доставляет меня в уже знакомые апартаменты. На пороге неудавшуюся самоубийцу встречает Вероника. Она выглядит ярко и свежо, как едва распустившийся цветок, и источает аромат благополучия.

— Боже мой, что с тобой сделали? – охает она, завидев мой истощенный корпус в неуместной майке не первой свежести.

Убили. Вычерпали ложечкой все внутренности. Внешняя оболочка от этого просела, перекосилась и вот-вот развалится на части.

Вероника хватает меня за плечи и тянет за собой. Кавказская овчарка, увидев жалкую гостью, поднимает гигантскую голову и предупреждающе рычит.

— Так сначала в ванну, помойся, приведи себя в порядок. Там есть все, что нужно, крема, шампуни, макияж. Потом заходи вот в эту комнату будем тебе одежку подбирать.

Я не пытаюсь вникнуть в происходящее. Ванна, так ванна. Теплая ароматная вода с пушистой пеной приятно ласкает исхудавшее за последние дни тело. Накупавшись вдоволь, я вылезаю, вытираюсь мягким полотенцем и впервые с момента маскарада смотрю на себя в зеркало. М-да, возраст, когда можно, не следя за внешностью, выглядеть на все сто, давно миновал. Жидкий сон, стресс и отсутствие ухода обернулись для моей физиономии новыми морщинками и весомыми мешочками под глазами. Впрочем, для самоубийцы я выгляжу очень даже живенько.

Вероника расстилает на просторной кровати разноцветные наряды.

— Помыли, одели. Меня что замуж выдают? – спрашиваю я с некоторой толикой издевки.

Ничего хорошего по определению со мной случиться не может. Значит, эта недолгая передышка – лишь подготовка к очередным хождениям по мукам.

— Нечто в этом роде, – улыбается Вероника, – Точнее будет сказать – продают. Вот посмотри, что тебе больше нравится. Мне кажется, вот это красное Диор тебе подойдет. И вот это твой размер.

— Чьи это шмотки? – пробуждаюсь я, зацепив ухом волшебное слово «Диор».

— Мои. Это прошлогодняя коллекция, так что мне не жалко. А пока ты своими не обзаведешься, это будет лучше, чем майка I love Venice.

Я примеряю указанное алое платье. Оно садится как влитое. Я всегда подозревала, что рождена носить Диор, а не скидочные Comptoir des Cotoniers.

— Отлично, – одобряет дарительница, – Вылитая Карла Бруни.

— И за какого же Саркози меня выдают? – любопытствую я, натягивая на мозолистые пятки очаровательные туфельки с красной подошвой.

Похоже, что, не смотря на проявленную строптивость, меня в этой увлекательный игре «Как стать куртизанкой» перевели на уровень выше, а не ниже.

— Увидишь.

— Как же мне надоели эти «увидишь», «узнаешь», «почувствуешь»! Это вечное молчание! Это неизвестность! Я же не собака! Неужели даже ты не в состоянии понять!

Склад переполнился, последняя партия наболевшего полезла наружу, брызжа во все стороны солеными каплями.

Вероника спешит извлечь меня из дорогостоящего платья, пока я не заляпала ценную материю своими слезными испражнениями.

— Ну, все, хватит, успокойся, – бормочет она неуверенно как начинающая нянька, которой впервые доверили ребенка.

Заворачивает меня трясущуюся от рыданий в халат и тащит на кухню.

— Вот выпей воды. Или хочешь чего покрепче? У меня коньяк есть.

— Мышьяка нет? – всхлипываю я, размазывая слезы по опухшим щекам.

— Еще чего! На, выпей коньяка и не выпендривайся. Вообще не понимаю, что это тебя так понесло. Радоваться должна. Повезло тебе.

— Ага, повезло! Счастье привалило! Всю жизнь мечтала стать проституткой. Все сверстницы актрисами, певицами, на худой конец учительницами, а я проституткой! Чтобы всякие уроды мне командовали «Становись на колени!» и я ползла бы с высунутым языком. Так прямо в детстве и видела эту картину!

— Все сказала? – хмыкает Вероника, налив и себе стопку коричневой жидкости.

Я устало киваю и опрокидываю в рот горькое лекарство.

— Никто из нас об этом не мечтал. Всем виделась чудесная заграничная жизнь с прекрасным принцем, – по ее лицу ползет тень воспоминаний, – Мне 17 лет было, когда я встретила своего героя. Умный, обаятельный, богатый, намного старше меня, он распахнул передо мной окно в новый яркий, увлекательный мир, о существовании которого я даже не подозревала. Он научил меня всему, что, по его мнению, должна была уметь женщина. Одеваться, вести себя в обществе, говорить на нескольких языках, угадывать любое желание мужчины и исполнять его. Он был для меня всем. Моя вселенная носила его имя. А потом… потом, когда шедевр был завершен, мастер потерял к нему интерес. Его влекли новые неизведанные дали, новые безликие деревянные куклы, которых можно было разукрасить, как пожелаешь. Запомни, Тань, мужчины как дети, не могут долго терпеть однообразие. Даже если имя ему счастье. В общем, потеряв ко мне интерес, он подарил меня Фабрицио. Как дарят дорогую, но надоевшую вещь. Меня не бросили как других девочек в самое месиво оргии. Ко мне отнеслись с пониманием, даже с некоторым уважением, если этой организации вообще известно это слово. Меня сразу перевели в ранг честных куртизанок. Самые важные клиенты соревновались за право стать моим содержателем. Я три раза резала себе вены. Голодала, пока меня не начали кормить внутривенно. Я не хотела убежать, я просто не хотела жить. Никак, нигде, ни с кем. Я бы и преуспела бы в этом своем стремлении, если бы однажды он не пришел меня навестить. Я увидела его, и во мне что-то отключилось. Стало все равно. Я поняла, что нет хуже и лучше. То, что мне предстоит, это лишь копия, того, что было.