Страница 15 из 51
«Мы так не договаривались!» посылаю я импульс стремительно приближающемуся к точке кипения мозгу. Пора прекращать этот балаган. АУ!? Я хочу проснуться! Но спасительная рука реальности не спешит протянуться мне на встречу и перенести меня в безопасную действительность. Кактус расторопно скручивает мои занемевшие запястья. Неестественно вывернутые назад лопатки вызывают где-то в глубине за ватной завесой еле различимый всплеск боли. Я хочу дернуться, вырваться, закричать. Но все мое существо заморожено, парализовано, связано невидимыми нитями. Ну, да, в кошмарах всегда именно так и бывает. С той лишь разницей, что в последний момент все-таки, как правило, удается пробудиться. Я не вижу себя, но судя по пробивающейся сквозь пелену прохладе, я раздета. «Сознаешься ли ты в содеянном?» гремит где-то над моей головой скрипучий голос. Он произносит слова на английском, коверкая их почти до неузнаваемости харкающим акцентом. Перед моим затуманенным взглядом мелькает темная пола рясы. Мне хочется сказать, что я не сознаюсь, что вообще эта дурацкая игра затянулась, и что пора, как говорится, и честь знать! Вместо этого из моих губ выбивается невнятное бульканье. «Ты заплатишь за свои грехи» делает вывод невидимый и эффектным движением распахивает плащ. Орудие предполагаемой расплаты оказывается в непосредственной близости с моим лицом. Когда-то во времена бессознательной, но любознательной девственности мы с подругой изучали в одном завалящем «Космополитене» манящие неизведанностью элементы взрослой жизни. Накатанная каким-то непризнанным талантом эротического жанра статья демонстрировала читателю импровизированную классификацию мужских детородных органов с картинками и придуманным автором названиями. Запомнился мне почему-то только один, самый уродливый, неестественно скрюченный образчик с язвительной этикеткой «бабка в платке». Я еще тогда подумала, что если за цветами, свиданиями, поцелуями и подарками скрывается в конечном счете вот эта старушка, то лучше уж я буду хранить добродетель до гроба. Однако судьба уберегла меня от неприятных открытий. До сего момента. Из-под полы на меня гордо смотрит та самая бабка в платке. Котел с зельем в моих недрах окончательно закипает и, готовый раствор перемахнув через край, мощной струей ударяет в горло. Я, не в силах сдержать напор, содрогаюсь всем телом, и, раскрыв рот, выплескиваю на воинственную бабуську все накопившееся в глубинах моего существа отвращение. Под возмущенные вопли обладателя врожденного уродства занавес опускается, и я вместо того, чтобы проснуться, опять проваливаюсь в колодец бессознательности.
Будит меня свербящая головная боль. Незваные гости в оранжевых касках строителей, заполонив оба полушария, дробят гидромолотом кору моего мозга. Англичане называют подобное состоящие royal hangover, французы величают gueule de bois monstrueuse, русские молча тянутся за бутылкой пива. Господи Боже мой, где же я так, извините за выражение, надралась вчера? Или сегодня. Время суток определить мне пока не удается. Как и свое место нахождения. Вроде отельный номер. Шторы плотно задвинуты, потому и не ясно, день на дворе или ночь. Возвращаемся назад по обглоданным ступенькам памяти, стараясь игнорировать настойчивый вой дрели. Марко. Особняк на Торчелло. Его лысый дружбан. Бокал вина. А дальше какие-то мутные садо-мазо забавы за гранью реальности. Брр. Приснится же такое. Должно быть, я отрубилась за столом, и Марко переместил меня в эту комнату. Превозмогая мучительно дребезжание в голове, я вылезаю из-под одеяла и, подойдя к окну, отодвигаю штору. За стеклом веселится жаркое августовское солнышко, лаская лучом мрачную улочку, настолько узкую, что обладатели 44 европейского размера и их более плотные товарищи по обжорству рискуют намертво застрять в ее чреве. За дверью слышится какое-то копошение, и я спешу нырнуть обратно в кровать, потому как в ходе путешествия до окна выяснилось, что я не одета. В комнату вопреки всем моим ожиданиям заходит девушка в длинном шелковом пеньюаре.
— Привет. Как себя чувствуешь? – спрашивает она меня по-русски.
— Голова болит, – признаюсь я, еще более озадаченная происходящим.
— Я тебе таблетку принесла. Вот, выпей.
— Ты мне сначала объясни, что происходит. Ты кто? Я где?
Девушка оставляет белую монетку лекарства и стакан воды на тумбочке и забирается в кресло, по-детски задрав вверх коленки.
— Меня Вероника зовут. Ты у меня дома. Меня попросили тебя выходить.
Присмотревшись повнимательнее, я мысленно перевожу Веронику в категорию «женщин». При дневном свете ей с легкостью можно дать тридцатник, хотя ее красивое лицо бесспорно ухожено и источает запах хорошей косметики и весомых денежных вливаний. Это белокожая брюнетка в стиле Моники Белуччи, с менее утонченными чертами чем у итальянской актрисы, зато с более утонченной фигурой.
— Кто попросил? – продолжаю допрос я, вспомнив фразу-пророчество на стене Арсенала «Something strange is happening here».
— О, это долго объяснять, – улыбается Вероника, обнажив тонкую полоску ровных жемчужно-белых зубов, – Главное, ты должна быть в форме к завтрашнему дню.
Похоже, сон окончательно перекочевал в реальность, накрепко переплетясь с ней корнями.
— Вероника, ты можешь мне объяснить, что происходит? Я приехала в Венецию на выходные в гости к одному итальянцу…
Позорненько, конечно, рассказывать малознакомой эффектной женщине про свои беспонтовые любовные передряги, но другого выхода я, даже сильно прищурившись, не вижу.
— Марко его зовут. У него вилла на Торчелло.