Хроники теней

То, что Кагэко вернулась, и именно почувствовав это, Эр проснулся, он понял не сразу. Он встрепенулся как будто еще во сне, и не сразу сообразил, что проснулся, и почему проснулся. Была еще ночь, и утро только-только обозначилось за океаном. Какое-то время он лежал, глядя на свою руку, на складку на подушке, а потом, когда и в самом деле проснулся, резко поднялся и огляделся. Он старался осмотреть комнату не только глазами, но и теми чувствами, которые ему дала тень.

Когда Эр увидел ее, стоящую вполоборота у окна, у него отлегло от сердца. И все те жуткие мысли сразу показались ему нелепыми. Даже квартира, которая еще вчера казалась ему тюрьмой, сегодня, даже еще темная в предрассветных сумерках, казалась просторной и светлой.

В полутьме было непонятно, на него она смотрит, или в окно. Хотя так ли важно для нее, куда смотреть, чтобы видеть Эра.

Поначалу он дернулся, поднялся с кровати, и уже было бросился к ней, но остановился и принялся поправлять одеяло. Но он широко улыбался. Это он сдержать не смог. И не мог отвести он нее глаз, не мог насмотреться.

Ему казалось, что любой шаг в ее сторону может стать последним, разрушив то, что еще осталось. То, что еще держит его маленькую Тень здесь. Но он страстно желал обнять ее, поцеловать. Ругать, что так надолго оставила его одного. Так хотелось прижаться к ее душе своей, ведь только душа, по большому счету, от нее и осталась. Из-за него. Как же ему хотелось быть с нею единым целым, вместе с нею раствориться в тени. Раствориться в ней самой, в его Кагэко.

Эр, казалось бы, был на все согласен, лишь бы только ей было хорошо. А на деле выходило, что он думал только о себе. Но ведь так нельзя. Хорошо, что он устоял.

Сердцем он понимал, что хочет счастья ей. Но, как и любой человек, все еще человек, думал о своем удовольствии. Он будет страдать без нее, но он не хочет страдать.

Раствориться в тени было бы лучшим решением.

Кагэко, будто прочитав его мысли, покачала головой.

— Я знаю, как можно обратить посвящение. Для этого мне пришлось окунуться так глубоко, что я и правда едва не растворилась там.

Потом она еще что-то бормотала, но Эру не удалось разобрать, что именно. Она говорила все это, не зная, куда день руки, и не глядя на Эра. Не глядя в глаза. Сомнений не осталось, она уже все решила.

— Нет. Я все так же осознавала себя, но все труднее мне было вспомнить, каково это, быть человеком. Но теперь я знаю, как вновь стать человеком.

Или же так, будто бы она не уверена до конца, что об этом можно говорить. Она через слово вздыхала, замолкала, начинала говорить снова. Словно бы то, о чем она говорила невозможно, или быть может, она в это не верит, и пытается сама себя убедить. Может, надеется, что если сможет убедить Эра, сама убедится в правдивости. А может она старалась переложить на слова что-то совершенно непостижимое, словно в человеческом языке попросту нет нужных слов.

А потом она резко замолчала. Тишина получилась звенящей. Потом она подняла глаза, посмотрела на Эра и спросила.

— Ну почему ты молчишь? Скажи что-нибудь? Ты ведь рад, что и правда можешь стать человеком?

Эр задумался. Быть человеком. Для него счастье — быть рядом с ней. Хоть где. И…

— Кажется, ты говоришь только обо мне?

Конечно, новость взволновала его. Еще пару лет назад он бы этому несказанно обрадовался, и принялся бы расспрашивать принесшего весть, что нужно делать. Но не сейчас.

— Но если человеком стану только я, — продолжил он, — то не смогу больше видеть тебя. Я же правильно понял? Этот способ не для тебя? Сможешь ли ты стать человеком?

Кагэко не спешила с ответом. Она не знала, куда деть глаза.

— Для таких, как я, тоже есть способ стать человеком, — с трудом выговаривая слова, сказала она. — Совсем другой способ.

Эр обрадовался и вскочил с кровати. Бросился к ней, чтобы обнять, но уже совсем рядом с ней остановился. Кагэко не выглядела радостной.

— Это же хорошо, — проговорил он, заглядывая в ее глаза, для чего ему пришлось ссутулиться.

Кагэко сначала подняла глаза на Эра, а потом отвернулась.

Ему хотелось прожить человеческую жизнь полную домашних хлопот и простых человеческих проблем, особенно связанных с необходимостью куда-то добираться по пробкам и людным улицам. Он уже даже видел свое будущее. Точнее настоящее. Себя, жену, детей. Домашний уют. Ему хотелось быть человеком со всеми его ограничениями. Ему хотелось болеть и стареть. Хотелось переживать о родных, а не о надуманных проблемах, каковыми показались бы его проблемы любому нормальному человеку.

Это же прекрасно, быть человеком. Меняться с течением времени, деградировать или расти над собой. Общаться с другими людьми. Ссориться. Мириться.

А какие могут быть ссоры у тех, кого почти что и нет? А если нет тебя, то ничего нет.

— Расскажи, — попросил он, так и не увидев в глазах Кагэко радости.

А ведь он понимал, что она не собирается оставаться тенью.

— Расскажу, — ответила она, отходя от окна, — но это длинный разговор. Сначала я расскажу, что нужно делать тебе.