Хроники теней

Эр больше всего боялся именно этого, и ждал. Он знал, что скоро этот день наступит. И вот он настал. День, когда Кагэко ушла. Конечно, Эр не знал в тот день, что это именно он. Он боялся этого, и понимал, что иначе невозможно. Ведь с самого начала, с того момента, как он почувствовал тревогу, впервые за долгое время идя по улице, когда тени вдруг затрепетали. Он спас неизвестную мне девушку. И тем самым погубил ее. Именно тогда все и началось. Тогда Кагэко должна была погибнуть, и Эр не должен был узнать ее. Не должен был втягивать в этот гнилостный мир теней.

Она ушла. Наверное, теперь она и тень совсем неотделимы. И ничего не осталось от его Кагэко. Даже крохотной искорки сознания.

Дни проходили. Ее отсутствие затягивалось и вместе с тем Эра затягивало в пучину отчаяния. Он нырял в нее, совершенно забывая даже о репетициях и порою понимал, куда отправляется только когда уже стоял посреди репетиционной и видел недоумевающие лица товарищей, глядящих на то, как он просто стоит и пялится в пустоту. Приходилось в такие моменты натягивать на лицо улыбку.

Конечно Кагэко и раньше исчезала на несколько дней, но никогда еще Эр не чувствовал так отчетливо, что ее нет нигде. А ведь раньше она всегда была словно рядом, как тень, тонкой завесой растянутая над всей планетой разом. К тому же это исчезновение затягивалось. Эр боялся признавать это, но тут уже все было очевидно. Глупо притворяться, особенно если не получается, и первый кто понимает это — ты. Но Эр не хотел сознаваться себе и в этом понимании. Отрицал упорно и нелепо. Но, все же, к исходу второй недели пришлось все-таки признаться себе, что самое страшное свершилось.

Кагэко отдалялась постепенно. Приучала Эра к своему отсутствию. Может, она надеялась, что он так привыкнет к этому, что не только не заметит ее исчезновения сразу, но может и вообще не заметит. Но он почувствовал. В тот же миг почувствовал, хотя давно уже считал себя мертвым настолько, что был не способен на это. Таковым и был. И лишь Кагэко заставляла его быть живым. Хотя бы чувствовать себя живым. И теперь боль смерти, сдерживаемая этим ранее, нахлынула на него.

Но больше всего в отчаяние его погружало то, что он не знал, как убежать от этого. Раньше он тянулся к солнцу. Столь опасному и потому желанному. Порою, когда легкая тень облаков закрывало весь небосвод, он осмеливался прогуляться, представляя, что солнечные лучи касаются его. И он знал, что если это случится в действительности, он перестану существовать. Это был его способ сбежать от этой нелепой жизни, который он тайно лелеял. Но совсем недавно он был лишен этой веры. Солнце для него не опасно. Никогда не было, но теперь не было и надежды. Эр лишен солнца. И смерти. И жизнь — что клетка для него теперь. Клетка внутри самого себя, и потому из нее нельзя сбежать.

И что же ему делать? Как уйти от этого бренного бытия?

А еще он мучил Кагэко. Это вдобавок к тому, что убил. Эр, по сути плоть, хоть и окутанная тенью, защищенная ею от всего, заставлял Кагэко — чистое сознание, напрягаться и изображать из себя подобие человека. И еще, чтобы непременно счастливого. А ведь он даже не может себе представить, каких сил ей это стоило. И он требовал этого от нее. Нет, не словами. И спроси она его, он бы сказал, что не нужно. Но требовал. Кагэко видела в его глазах эту потребность. Может, даже мысли его для нее были как открытая книга. И быть рядом, даже почти бесплотной и знать, что он хочу видеть ее постоянно, и осязать, ей наверняка было нелегко, и даже больно.

Эр, чтобы видеть ее хорошо, чтобы касаться, тоже менялся. И от этого ей было еще больнее. Эр даже не представлял, каково это, быть в тени бесплотной мыслью, но Кагэко это пугало. Частично погружаясь в тень, частично рассеиваясь, Эр становился будто призраком. Он даже как-то однажды, а может не единожды, напугал этим Эса. Тот не замечал его, пока он не окликнул его. Он тогда уже едва не наступил коллеге на ноги. Хотя он видимо чувствовал, что тот где-то рядом, и потому озирался по сторонам. Он вздрогнул. А Эр ведь думал, что его невозможно ни испугать, ни удивить.

А ведь тогда он был без Кагэко, но погружен в тень. И он в итоге сам чуть не стал тенью. Еще немного, и он бы разучился общаться с обычными людьми. Как иначе, если даже посвященный не видел его? И он ведь хотел сбежать ото всех, он даже не раз думал предложить Кагэко уйти от этого всего. От людей, из города. Вообще от цивилизации. И он бы, наверное, совсем исчез в итоге. Но зато они с Кагэко были бы вместе. Быть рядом душами. Может это даже лучше, чем быть вместе плотью?

Да, так и есть. Надо было быть настойчивее. Идти за ней, куда бы она ни отправилась. Пусть не сразу, но она бы приняла это решение. Ведь это не жертва, и даже не цена. Или все же цена?

Но именно после таких его мыслей Кагэко стала отдаляться от Эра. Значит, ему надо было либо вообще не помышлять об этом, либо настоять на своем. Быть рядом каждое мгновение. Следовать за ней, куда бы они ни пошла. Он должен был бы требовать, пусть бы сам себя потом возненавидел за такое поведение. Кагэко для него как воздух, если бы она знала это, она бы поняла.

Но на самом деле Эр боялся. Он боялся, что начни он этот разговор, она уйдет. И он ничего не смог бы с этим поделать.

Как же он ненавидит Тень из-за этого. Она загнала его в угол его собственными мыслями и желаниями. Зачем он тогда вышел на улицу. Если бы Кагэко тогда погибла, то погибла бы совсем чужая для него женщина. А может жила бы. Может уже обзавелась бы семьей.

И вот она ушла. Всякому терпению приходит конец.