Зубы-жемчуга

- Сам рисуй, если такой умный!

Мы бы даже поругались, но уж больно время поджимало. Мой товарищ угрюмо смешивал все краски – старался сделать хаки. Подруга уже начала раскрашивать лицо. Я, чуть не плача, рисовала глаза, нос и рот. С рукой тоже всё было плохо. Первоначально мы хотели, чтобы солдат отдавал честь, но опять по-глупому перепутали правую и левую руку. Немного полаялись. Локоть стёрли, оставили только ладонь – пусть приветливо помахивает.  Все очень торопились.

Потом мы положили солдата на парту и  сбегали перекусить. За это время он подсох. И очень нас напугал.

- Господи. Ужас.

- Люди в штаны накладут.

- Это нельзя показывать!

С бумаги из вороха жутких обрывков смотрело зловещее косоглазое лицо. Белое до синевы.  С мерзкой кривоватой ухмылочкой. И ещё этот упырь помахивал левой рукой – жест, не сулящий ничего хорошего. Сверху кровавыми буквами было намалёвано «Слава Армии!» (на слово «Советской» краски бы точно не хватило)

Хлопнула дверь.

- Эй, художники на букву «х»! Вы там скоро? Пошли строиться!

- Счас. – сказали мы хором.

Что. С этим. Делать?

Задребезжал звонок. Мы ненавидели эту газету.

- Ладно, по-быстрому… Надо его подрумянить. Красной краски немножко осталось, сейчас вот ногтем поковыряю… смешаем с гуашью и красота! И губы тоже! А то как утопленник, ей богу!

Через пять минут мы летели в спортзал. Там уже начали маршировать классы из нашей параллели. Газету мы несли очень осторожно и посекундно дули на неё – водные лужицы никак не хотели сохнуть. Ещё через пять минут плакат был накрепко приклеен скотчем на стену. Мы выдохнули и помчались строиться.

Белая армия, чёрный барон,

Снова готовят нам царский трон,

Но от тайги до британских морей

Красная Армия всех сильней!

Пели мы громко, но невпопад. Да и маршировали так себе

Зато сказать, что наша газета произвела фурор - значит не сказать ничего. Народ валялся и повизгивал.

Гуашь – штука опасная. Никогда не угадаешь, как она будет выглядеть, когда высохнет. Солдат улыбался сочными накрашенными губами падшей женщины. Его лицо цвело пронзительным розовым румянцем. А слегка выпученные и косые глаза придавали выражение неистребимого и лихого пьянства.

Но главным было не это.

Если вам будут говорить, что гуашь не просвечивает – не верьте! На щеках воина совершенно отчётливо расцветали тёмные розы.