Страница 18 из 47
Но вот гипноз прошел и Тууликки, посмотрев на меня глазами полными слез, прошептала.
— Алекс, ты ее так сильно любил?
Однако Импи не дала продолжить разговор. Хмуро смотря на меня, она произнесла:
— Девочки, идите к себе, Алексу пора уезжать.
— Уезжать, так уезжать, — подумал я. — Странно, чего я такого натворил, что у неё резко испортилось настроение?
Когда я оделся и собрался выходить на улицу, Импи подошла ко мне вплотную и прошептала.
— Алекс, ты плохо влияешь на Тууликки, зачем ты читал эти стихи? Чтобы она думала о тебе и тешилась несбыточными мечтами? У девушки есть жених, они обручены. Не надо портить ей жизнь.
— Импи, о чем ты говоришь? — возмутился я, — У меня есть жена, я её люблю, и не собираюсь с ней расставаться.
— Тогда зачем ты читал привораживающее заклинание? — спросила Импи. После того, как я упомянул, что женат, ее лицо стало не таким хмурым.
— Я просто читал стихи и больше ничего, и вообще, мне пора ехать, спасибо, обед был очень вкусный, — сказал я, взявшись за дверную ручку.
Вышел из дома, конечно, в расстроенных чувствах. Черт меня дернул читать стихи, хотя, все произошло из-за моих ассоциаций, Тууликки в Калевале — Лесная Дева и стихотворение Брюсова тоже — Лесная Дева.
И чего там Импи болтала всякую чушь о ворожбе, надо же такое придумать в наше время! — возмущенно подумал я, и заткнулся, вспомнив, что сам попал в прошлое неведомым путем.
Когда подошел к машине, дверь дома распахнулась и оттуда выбежала Тууликки. Мать схватила её за руку, но девушка вырвалась и подбежала ко мне.
— Алекс, прости мою маму, на неё иногда находит такое. А я, я прошу тебя, не забывай обо мне, пиши мне иногда, я буду ждать.
Она заплакала и попыталась меня обнять. Тут к нам подоспела Импи. Кинув на меня испепеляющий взгляд, она повела дочь домой, а я уселся в машину и начал выезжать на шоссе, дав себе зарок, никогда больше не читать стихи девушкам, никаким, не финским и не русским.
До финско-шведской границы я ехал, как ударенный пыльным мешком по голове. Мой практичный мозг никак не мог принять очередное доказательство моей ненормальности.
— Какая на хрен ворожба? — Снова и снова задавал себе этот вопрос. Я так был погружен в мысли, что, подъехав к пропускному пункту, не сразу заметил, что шлагбаум поднялся, и пришел в себя, только, когда открылась дверь со стороны водителя, и финский пограничник чуть не в ухо мне сообщил.
— Эй, водитель долго будешь спать? Шевелись, а то магазины в Хапаранде закончат торговать спиртным.
— Он, что подумал, я за водкой в Швецию поехал? — подумал я, мысленно улыбнувшись, поблагодарил пограничника и отправился дальше. Шведский пограничник даже не вышел посмотреть, кто там едет мимо его будки, так что не пришлось снова останавливаться.
— Нет, больше никаких девушек не подвожу и тем более, стихов не читаю, думал я, проезжая очередной поселок.
Пока их встречалось не очень много, все же для Швеции, в отличие от Финляндии это был настоящий север, и народ здесь селился неохотно. Это не юг страны, где весной цветут яблони и вишни.
К шести часам вечера я заехал в городок Умео. Остановившись, достал атлас и начал искать дешевый мотель.
Поиск был недолгим мотелей, как таковых здесь не имелось. Но на выезде из города в сторону Стокгольма, на атласе была отмечена гостиница. Туда то я и направился.
Поставив машину на стоянку, зашел в двухэтажное деревянное здание, окрашенное в любимый скандинавами кирпичный цвет.
В небольшом фойе, за стойкой сидела портье- женщина средних лет. Когда я обратился к ней на английском языке, она безнадежно махнула рукой и исчезла за дверью администрации. Через минуту появилась вновь уже с молодым пареньком лет двадцати.
Говорил тот по-английски не в пример лучше меня, поэтому договориться нам вполне удалось.
Перекусив в небольшом кафе по соседству, я ушел в свой одноместный номер, улегся в кровать и моментально вырубился.