Секс-тур в юность

Она посмотрела в комнату и открыла широко дверь. А я зашел и поздоровался.

— Добрый день, Хайди. Я вас по статье немного побеспокою, там есть правки. Надо ваше одобрение и может что-то еще переписать?

Хайди только кивнула, и поспешила сесть за стол, чтобы были меньше видны ножки из под халатика. Да, парочка из них получилась еще та. Беленькая и худенькая Хайди, очень стеснительная, что порой за встречу и слова от неё не услышишь, и веселая и разбитная Мартина — плотненькая, прочно стоящая на земле, и болтушка, с которой можно потрепаться и поржать. По типу — она очень напоминает актрису Рене Зеллвегер[15] в юности.

Я прошел и присел к столу, а Мартина села к столу между нами. И мы приступили к работе. Долго и упорно правили статью, добиваясь правильного соответствия текущему моменту в политике. Подправив все шероховатости, и прочитав статью еще раз, решили, что все пойдет, и начали трёп. При этом он протекал в обоюдном порядке, между мной и Мартиной, а Хайди, как обычно, вносила свою долю — внимательно слушая. Я поинтересовался.

— А что интересного делается в ГДР, как там сейчас живётся? Что интересного в молодежных кругах? Как там, нормализация отношений с ФРГ, не началась ли при новом руководстве?

— Да все нормально, Володья. Мы стали немного проще общаться, и меньше запретов. Мы иногда общаемся в неформальной обстановке.

— И как, многие у вас хипуют?

— Что, не поняла?

— А, примкнули к движению хипстеров и борются за мир, через секс, наркотики и рок-н-ролл?

— А теперь понятно, да многие. Недавно девушки собрались и в протесте пошли к реке, а там побросали трусики в воду.

Я привыкший и не к таким, а более диким проявлениям протеста даже не прыснул, а серьезно произнес.

— А рыба вверх дном не повсплывала? От экологического терроризма.

Мартина нахмурила лоб и спросила.

— Не поняла, что рыба делаль, и зачем всплывал?

— Черт, я забыл, что это идиома. Рыба, когда дохнет, всплывает в воде животом вверх.

— А теперь понятно, они подыхал от трусиков, что кидали в воду.

И Мартина громко и заливисто рассмеялась, и даже Хайди улыбнулась и стала немного менее зажатой. А я подумал.

— Гринписа на них нет. Хотя те только делают вид, что борются за охрану окружающей среды, а на самом деле выполняют политические заказы по охаиванию конкурентов. Руководство уж точно. А рядовые члены там есть такие отмороженные, что их и подзуживать ни к чему.

Тем временем Мартина стала говорить про слеты их местных хиппи, но я прервал.

— А знаешь, я хорошо отношусь к ним, и к их борьбе за мир во всем мире, а особенно против войны во Вьетнаме. Мне безумно нравятся секс и рок-н-ролл, но вот травка и наркотики — именно они сгубят, и сведут на нет все движение. Все благие начинания, мечты и надежды на лучший мир — всё это уйдет в дымок травки, или увлечение ЛСД. Так что если движение не откажется от наркотиков — то оно обречено.

— Да, но что может быть от двух-трех затяжек травкой? Ведь это только создает весёлое настроений. И все смеются и радуются.

— Мартина, — это уход от реального мира, с его проблемами и задачами, в страну грёз. Там нет проблем, но и жизни тоже нет. Потому хиппи и сойдут со сцены — ничего не оставив, кроме длинных волос, и я продемострировал свои волосы, и сексуальной революции, которая, таковой и не является. Все это было известно еще со времен египетских фараонов и ранее.

Мартина возразила.

— Ваши парни так зажаты, и очень мало имеют опыт. Их всему приходится учить. Это не есть хорошо. Надо больше открытости в этот вопрос. И учить культура отношений.

Я глянул на Хайди и заметил, что она стала наливаться пунцовым цветом на щеках, а заметив мой взгляд, еще больше застеснялась. Что-то на ухо сказала Мартине по-немецки.

Мартина мне перевела.

— Хайди сказал, что идет заниматься к Рони, а то на завтра надо быть готовы.

— Я наверно отвлекаю вас от занятий, и наверно пойду. Вам еще заниматься к завтрашнему дню.

— Ты оставайся, мы еще поболтать. Я потом буду заниматься. А Хайди с Рони будут заниматься.

— Хорошо, если я не мешаю, то очень даже за то, чтобы остаться и поговорить еще.

А Хайди тем временем взяла несколько учебников и пошла к Рональду. А когда за ней Мартина закрыла дверь, мы продолжили болтать, на разные темы. Потом она принесла початую бутылку вина и налив, присела поближе и толкнула тост.

— Выпьем за наш дружба и взаимопониманий.

— Всецело поддерживаю тост и предлагаю выпить на брудершафт. Ваша традиция.

Потом Мартина привстала и мы поцеловались. А потом еще немного пододвинулась, и пересела на колени, обняв за шею. И зашептала в ушко.

— Не беспокойся, я все буду делать сама, чтобы тебья учить.

И запечатала мне рот крепким поцелуем, на который я не преминул, сразу же и ответить.

Когда мы оторвались друг от друга, она произнесла.

— А ты неплохо целоваться. Кто научить? Обычно парни долго учиться.

Эх, тебе бы видеть те обучающие программы, да и долгую жизнь прожить, не поле перейти. Были любови, и самые разные. Так что, кто кого учить будет — это мы еще и посмотрим. Но хватит рефлексировать. Главное ввязаться в сражение, а там как повезет.

И я стал нежно целовать лицо Мартины, сидящей у меня на коленях, и прижимающейся ко мне горячим и возбуждающим телом. Потом впился в губы и стал просовывать язык поглубже в рот девушки, а потом отступил, и позволил её язычку проникнуть в меня. И так мы развлекались некоторое время. А я тем временем нашел применение рукам и стал расстегивать халатик. Потом снял с одной руки, а затем показал, что и второй руке надо освободиться, чтобы халатик соскользнул на колени. Мартина немного оторвалась от поцелуев и прошептала.

— А кто тебя учить? Ты хорошо делаль.

Но я не стал терять время на разговоры, и стал целовать её — не теряя темпа. А руки сами заскользили искать застежку от бюстгальтера. Потом расстегнули, и упругая грудь двоечка освободилась из пут. Я наклонился к ней, и начал целовать — не обделяя вниманием ни единого клочка. А Мартина погружала пальцы в мои волосы и захватывала кулачками до боли. А внизу уже подпирало, и стало неудобно сидеть.

Мартина почувствовав это, шепнула в ушко.

— Пойдем. И соскочив с колен, повлекла к постели, попутно снимая с моих плеч курточку, и бросая в угол.

На постели она присела и стала расстёгивать рубашку. А я целовал её тело, встав на колени перед постелью. Впивался губами в твердеющие соски и ласкал их языком. Лицо Мартины раскраснелось, и она с увлечением помогала мне разоблачиться.

Рубашка последовала в тот же угол что и куртка, а я расстегнул джинсы, и стал их стягивать с себя. Они были в облипочку, и пришлось встать, чтобы их снять. Мартина тем временем прилегла на постель и призывно протянула руки, я же быстро бросил джинсы в угол и кинулся в её объятья, всемерно крепить русско-германскую дружбу. Потом проскользнул рукой в её трусики и сталь поглаживать крутое бедро и животик. Потом провел рукой до попки и крепко вжался телом к горячему телу девушки. Но еще рано было образовывать зверя о двух спинах, и я прошептал Мартине на ушко.

— Я тебе сейчас буду делать приятно, а когда тебе будет очень хорошо — вскрикивай «das ist ja fantastisch!»

И переместившись головой на уровень груди, стал активно посасывать соски, прижимая губами, оттягивать и отпускать. А руками снял с неё трусики и стал нежно гладить промежность рукой. Нигде, пока, надолго не задерживаясь. Мартина прикрыла глаза и погрузилась в чувства, а руки её гладили мою голову и прижимали к груди, вжимая покрепче.