Реальные.

-Ты предал нас, Клаус, отнял наше доверие, - говорит кто-то сбоку, - И за это мы отнимем у тебя брата. Прямо сейчас, на твоих глазах. Если ты после этого сможешь жить, то мы с радостью примем тебя обратно.

-Нет! – кричит агент.

-Брат, всё хорошо, - совершенно спокойно говорю я и сам вздрагиваю от того льда, что разлит в моём голосе, - Всё хорошо, слышишь? Ты ведь всегда хотел меня пристрелить за Алису, да? Теперь твоя мечта исполнится. И всё будет хоро…

Звук выстрела. Перекошенное лицо агента, лёгкая боль в затылке. Я падаю лицом на холодный пол, тянусь руками вперёд, но мне наступают на спину тяжёлым сапогом. Я начинаю задыхаться.

 

-Вывод через две секунды, - командует рыжая, - Я убавила боль в десять раз. Постарайся не шевелиться, иначе он всё поймёт.

 

Я слушаюсь. Делаю осторожный вдох, второй. В меня снова стреляют, кто-то кричит совсем рядом.

Собрав волю в кулак, я извиваюсь всем телом, тяну руки, напрягаю колено, старательно открещиваясь от ставшей невыносимой боли.

-Он дёргается, клянусь, он дёргается! – почти истеричный визг, переходящий на ультразвук, - Яно, пристрели его! Пристрели!

-Кого? – грубо интересуется мужчина.

-Того, левого, на крюке!

-Ты, что, поехал? Он же дохлый…

 

Бум.

 

Я открываю глаза. Потолок, кажется, потерял свои цвета. Рыжая прячет глаза, лицо у неё бледно-зелёное. Вот так-то девочка, поэтому ты и не годишься для «вживления», что иногда приходится видеть такие ужасы. Или даже участвовать в качестве предмета пытки. Просто потому, что остаются на свете люди, уверенные, что нет зрелища лучше, чем свои собственные органы, вываленные на пол.

-Я всё записала, - говорил она глухо и вдруг вспыхивает, - Как вы можете?

-О чём ты? – я поднимаю взгляд от отчёта о поведении тела.

-Вы смотрели в глаза тому, кто действительно считал вас живым. И не сказали ему, что нечего бояться. Не подали знака, что вы – не настоящий, ни разу не выдали себя сигналами, понятными лишь для него одного. Он же теперь с ума сойдёт. А вы просто встанете сейчас и отправитесь дальше калечить чужие жизни, играться с ними и прикидываться нормальным.

-Это моя работа, - почти без эмоций говорю я и поднимаюсь, - И я выполняю ей так, как надо. А выполни ты также качественно свою, мы бы могли сохранить тело.

И выхожу из кабинета. Разговоры излишни. Отчёт у меня, запись тоже. Хочется смеяться и плакать одновременно. Стоит закрыть глаза, и на внутренней стороне век появляется лицо агента.

Он думает, что ты – живой…

Возможно, мне и вправду стоило выдать чуть более качественную реакцию, нежели просто хлопанье глазами… Но, кто знает, во что бы это тогда вылилось для пусть и искалеченного, но пока живого мужчины. А сейчас его уже наверняка отвязали от стула и дали возможность обнять на прощание тело «брата».

Он думает, что ты – живой…

Останавливаюсь и упираюсь лбом в стену, которая приятно холодит. Тогда мне показалось, что на одно мгновение я оказался на крюке, а потом целую долю секунды смотрел со стороны на тело, распластанное на полу и мужчину, который упал и полз к нему, волоча за собой тяжёлый металлический стул.

Он думает, что ты – живой…

Это не страшно, мне просто показалось. Небольшие проблемы бывают у всех, это – нормально. Словно пропадание зрения на несколько секунд – раз и всё, а потом ситуация снова налаживается.