Страница 7 из 92
Он отстранился, физически и эмоционально. Велел холодно:
– Ложись на живот.
Последовала череда коротких приказов. Подними задницу. Раздвинь ноги. Смотри на меня. Последнее было проблематично, от неудобного положения заболела шея. Марк помог себе рукой, взирая на условно эротическое зрелище, деловито раскатал по члену презерватив, выуженный из большой стеклянной чаши, зафиксировал мои бедра и вошел. Упавшие на лицо пряди позволили утаить реакцию на вторжение (он был крупнее Андреаса и особо не деликатничал, о естественной смазке не шло речи, так что ощущения не порадовали). К счастью, он не собирался затягивать. Покрутил меня туда-сюда, приноровился и минут через пять кончил. Я исподтишка поглядывала на напряженное лицо и нашла довольно терпимым выражение, появившееся у него в момент оргазма. Помнится, Андреас так смешно кривился и жалобно стонал, что я старалась лишний раз отвернуться. С пунктиком Марка на зрительный контакт неприятие было бы тяжело замаскировать.
Он развалился рядом, по-хозяйски поглаживая бедро. Двести фунтов[1] сдерживаемой мощи в непосредственной близости натолкнули на вполне приземленные размышления: почему бы не попробовать насладиться вынужденной близостью? Даже жертвам насильников рекомендуют расслабиться и получить от жизни удовольствие…
***
Лукас не спал. Я вся провоняла чужим мужчиной – мелочный ублюдок выдворил меня, не пустив в душ, – вдобавок к растрепанным волосам, кое-как забранным в косу, припухшим губам и донельзя виноватому виду. Мальчик подтянул коленки к груди, вздохнул, и я рискнула потрепать кудрявую макушку, а после сбежала в ванную. Постояла под горячими струями, стиснув зубы. Распаренная и отдраенная до красноты, завалилась к сыну под бочок. Он обнял меня, и сил сопротивляться жгучим слезам не осталось. Я зажмурилась, позволяя лишним переживаниям выплеснуться вовне. Лукас крепче стиснул руки.
Наутро я отвела его в школу. Помахала с радостно-идиотической улыбкой, когда он обернулся на пороге, пряча за ней тревогу. Выбрала себе скамейку под раскидистым деревом, откуда просматривались окна кабинетов. Первое занятие он проверял меня каждые пятнадцать минут, за второе дважды. Я немного успокоилась, погрузилась в статью о дрессуре домашних животных, перехваченную на сайте для фрилансеров (новенький лэптоп, подарок на день рождения, долго держал зарядку даже с активным wi-fi). Спохватилась, когда прозвенел звонок на большую перемену.
На улицу высыпали дети из младших классов, мальчишки-постарше потрусили к воротам (помню, как изощрялись мы, чтобы перебить запах табака). Наконец выплыла дородная дама с наброшенным на покатые плечи и внушительный бюст палантином, ведя Лукаса за руку. Было очевидно, что ему неприятно прикосновение, но мальчик упрямо сжал челюсть и заставлял себя послушно семенить рядом под аккомпанемент нотации, финальную часть которой я застала. Задавила желание ударить рыхлое тело в солнечное сплетение, чтобы от болевого импульса хватка разжалась сама собой, и только короткой требовательной репликой велела отпустить его.
Свою сдержанность в ходе последовавшей беседы сочла личным подвигом. Сначала матрона потребовала позвать «мать этого ребенка», сочтя меня то ли няней, то ли сестрой. Затем смерила говорящим взглядом, выразившим ее отношение к молодым мамам, и затянула поучительную лекцию о необходимости строгой дисциплины и должной системе наказаний за проступки. Оказалось, по расписанию Лукас сменил кабинет и в середине урока занервничал, попытался отпроситься. Горе-учительница сочла это личным оскорблением, вычитала ему за плохое воспитание, теребила вопросами до конца урока, а после нарочно задержала. Выяснив, что я кручусь поблизости, посчитала своим долгом лично донести свое мнение.
– Не беспокойтесь, – сказала я ледяным тоном. – Ваши уроки мой сын посещать не будет. Я заинтересовала в компетентных педагогах.
– Мозгоправом заинтересуйся, милочка, – снисходительно фыркнула сука. – Для обоих.
И поплыла обратно необъятной каравеллой, пока у меня перед глазами вились мушки кровавой ярости.
– Я подвел тебя? – понурился Лукас.
Не доверяя голосу, стиснула его плечо.
– Не позволяй никому себя обижать, – выдавила. Он вскинулся: нечасто слышал этот горловой рычащий тон. – Что бы ты ни сделал, я всегда буду на твоей стороне.
О возвращении не шло и речи, так что мы купили мороженого в ближайшем магазинчике и погуляли в окрестностях. Я показывала знакомые места, сама с любопытством отмечала неизбежные изменения. К концу путешествия осадок на душе почти развеялся, мы повеселели и ввалились домой довольные. Я склонилась, наступая на задник кроссовка, услышала шаги по лестнице и подняла голову, ожидая увидеть мать. Вместо нее узрела незнакомого небритого мужика с пугающе красными из-за лопнувших сосудов глазами. Как была, наполовину обутая, рванула вперед, загораживая Лукаса своим телом.
– Адалина! – негодующе воскликнула мать, тенью вырастая в проходе на кухню. – Что ты делаешь?
– Ваша дочь? – вежливо пророкотал он, игнорируя агрессивную позу. – Вы похожи.
Я скривилась, растеряв половину боевого настроя. Да и maman не удержалась от гримасы. Если это была попытка польстить одной из нас, он крупно облажался.