Страница 6 из 123
Я не ответила. Да, было интересно, даже очень. Но интерес этот показался каким-то противным, гаденьким, и я злилась на себя за него. Поэтому и искать не стала.
Завещание в сером конверте нашлось быстро. Оно лежало в серванте, отдельно от других документов. Все свое движимое и недвижимое имущество дядя Паша завещал нам с Костей в равных долях. А вот дневника нигде не было. Мы перевернули ящики, сняли книги с полок, заглянули во все углы.
- Может, он бредил? – Костя отряхнул руки от пыли. – Погремушка еще какая-то. Чертова!
Он с силой толкнул ящик серванта, но тот не задвинулся до конца – что-то мешало. Костя снова выдвинул его. У самой стенки виднелось что-то темное. Он засунул руку в отверстие и вытащил потрепанную тетрадь в коричневой клеенчатой обложке. Бумага пожелтела, фиолетовые чернила выцвели. Костя быстро перелистал страницы.
- Смотри!
Несколько последних были исписаны черной шариковой ручкой. Похоже, совсем недавно: в одном месте паста потекла и еще пачкалась. Я прочла последнюю незаконченную фразу: «Ее обязательно надо найти и…». И снова нехорошее предчувствие зашевелилось где-то под ложечкой.
Ящик все равно не хотел задвигаться.
- Там что-то еще, - сказала я и достала сложенную много раз огромную карту, напечатанную на тонкой шуршащей бумаге. В развернутом виде она не помещалась на полу комнаты. На карте тут и там были рассыпаны красные точки, десятка два, не меньше. И одна черная. Большая, жирная.
Я сложила карту, выхватила из рук Кости тетрадь, засунула все это в сумку. Подумав, добавила туда же пакет с документами и альбом с фотографиями.
- Поехали домой!
- Ты что? – возмутился Костя. – Давай посмотрим, что еще забрать. Сюда ездить – как на край света. Интересно, сколько там у дядьки денег на счетах. Карт банковских целая стопка.
- Костя!
- Что Костя? Что?! Хватит изображать мисс Бескорыстие! Между прочим, мы на похороны выложили все свои заначки. Да еще в долги залезли. А я летом с девушкой на курорт собирался.
Я молча достала из сумки конверт, а из него сберовскую выписку по вкладам, датированную прошлым месяцем.
- Енотский царь! – ахнул Костя. – Вот это да!
На рублевых счетах у дяди Паши лежало в общей сложности чуть меньше десяти миллионов. На валютных – около ста тысяч евро. У дяди Паши, который получал пенсию десять тысяч с копейками! Которому мы время от времени подбрасывали пару тысяч! А ведь у него были вклады и в других банках.
- Я тебе говорю, он выкапывал клады, как-то их загонял и втихаря скирдовал деньги. Обалдеть! – Костя вскочил и возбужденно заходил по комнате. - Ленка, да мы с тобой богаты! Ай да дядя Паша, ай да… Ну ладно, замнем для ясности. Ты что, не рада?
- Рада, - механически ответила я. – Очень. Поехали домой.
- Ну уж нет! – Костины глаза лихорадочно блестели, на щеках проступил некрасивый, пятнами румянец. – Хочешь – поезжай одна. А я тут еще пошукаю. Глядишь, и погремушку найду. Интересно, что это?
- «Ее обязательно надо найти и…» – я машинально процитировала последнюю фразу из дядиного дневника. Почему-то показалось, что он имел в виду как раз ее – погремушку эту.
Костя посмотрел на меня с недоумением. Я повернулась и пошла в прихожую.
Он приехал только в начале второго ночи. К этому времени я выпила ведро кофе, дочитала дядин дневник и сидела в кресле, тупо разглядывая стену. То, о чем он писал, не укладывалось в голове. Меня грызла дремучая тоска и предчувствие беды.
Костя вошел в гостиную, не раздевшись, оставляя на ковре грязные следы. От него пахло коньяком – то ли остограммился по пути домой, то ли проинспектировал содержимое дядиного бара, где стояла пара бутылочек для гостей. Расстегнув пальто, вытащил из внутреннего кармана несколько толстых пачек.
- Тайничок нашел на кухне, - доложил он. – Двести тыр, двенадцать штук баксов и евреев десять тысяч с копейками. А погремушки нет никакой. Может, он драгоценности так называл?
- Нет, не драгоценности, - вздохнула я, с ужасом глядя на деньги. – Я знаю, что это за погремушка. Здесь все написано, - я протянула ему тетрадь, но Костя отмахнулся:
- Своими словами, плиз!
Но я сначала заставила его раздеться и вытереть грязь с ковра.
- Фашистка! – шипел Костя, оттирая тряпкой свои следы. – Гестаповка!