Страница 11 из 123
Перемены начались лет в двенадцать. У меня потихоньку стала расти грудь, что почему-то чрезвычайно обижало Костю. К тому времени мы давно уже жили в разных комнатах, но он привык забегать ко мне запросто и однажды влетел, когда я переодевалась.
«Фу, какая ты становишься уродливая!» – заявил он, увидев мои жалкие припухшие бугорки.
Я долго плакала, а потом поняла: Костя завидует тому, что я взрослею быстрее. Тем более я сильно обогнала его в росте и уже превращалась в девушку, а он по-прежнему оставался сопливым мальчишкой. У меня появился поклонник классом старше, а на него девчонки внимания не обращали.
К шестнадцати годам Костя догнал меня и говорил басом, но… Если я при своих ста шестидесяти пяти выглядела стройной девушкой среднего роста, то он смотрелся плюгавым хлюпиком. Волосы у нас были одинаково неинтересные, но я красила их в каштановый, а Костя так и щеголял не слишком густой шевелюрой цвета пыльной мыши. Девушки не воспринимали его всерьез - и тогда и сейчас. Чем больше он любил всех женщин оптом, тем меньше женщины любили его. К не слишком презентабельной внешности добавились очки, ранние залысины и сутулость. Мышц у Кости как не было, так и не появилось – на турнике, в отличие от меня, он всегда висел жалкой макарониной. Зато от моей стряпни начал расти аккуратный животик.
Но если б дело было только в этом! Сколько я видела страхолюдных мужиков с нечеловеческим обаянием. Муж одной моей приятельницы безобразен настолько, что, увидев его в парадном, запросто можно умереть от инфаркта. Но уже через пять минут общения некрасивость просто перестаешь замечать. Анька – его четвертая и, думаю, далеко не последняя жена.
А Костя – при всей моей к нему сестринской любви – был скучен, зануден, жадноват и крайне эгоистичен. Девушки элементарно не хотели с ним знакомиться. А если и знакомились, то быстро понимали, что с каши с ним не сваришь. Ни в каком смысле. Даже Полина, которую угораздило в Костю влюбиться, постоянно мне на него жаловалась. Но ее он выгнал сам – надоела.
И даже теперь, когда у Кости появились деньги, одежда из приличных магазинов, новенькая «ауди» и квартира, куда он мог свободно приводить своих подруг, ситуация не слишком изменилась. Девушки встречались с ним несколько раз и таинственно исчезали. Костя считал, что это потому, что денег у него хоть и стало больше, но все равно мало, мало. Вот когда будет больше… А пока он звонил мне и долго жаловался на очередную стерву.
Я очень надеялась на то, что такими темпами к лету Костя уже истратит свою половину найденных у дяди Паши денег и не сможет поехать в Сибирь. А деньги со счетов получит не раньше осени, когда будет уже холодно. Но, как сказал бы мой братец, я была наивной чукотской девочкой.
Он действительно большую часть денег истратил и пришел просить в долг. Под наследство. Может, даже с процентами. И при этом по-прежнему уговаривал меня ехать с ним. Я не спала ночами, размышляя, как лучше поступить.
Не дать денег? Возьмет у кого-то еще. Дать – и пусть едет? Я боялась за него. Боялась отпустить одного. Все-таки поехать с ним? Но мне категорически не хотелось иметь никакого отношения к дьявольской штуковине, погубившей дядю Пашу. К тому же было страшно по самой элементарной причине. Сибирь, дикая глушь. И только мы вдвоем. Причем с большими деньгами. Ведь если к этому озеру можно попасть только на вертолете, нам придется выложить за рейс немаленькую сумму. Это как флагом помахать: ау, люди, у нас денег до фига! И наверняка найдутся желающие выпотрошить лохов.