Страница 5 из 168
— Ай! — взвизгнул его приятель, схватившись за не до конца заплетённую прядь. — Поосторожнее там, волосы мне выдерешь!
— Было бы что жалеть…
«Ксае, Ихиссе, Лай-ле», — повторил про себя Миреле.
Оставалось решить, кто из них кто, но ему почему-то представлялось, что Ксае — это красноволосый, Ихиссе — любитель сладкого, а Лай-ле — меланхоличный блондин.
Когда приятели, наконец, назвали друг друга по именам, оказалось, что догадка Миреле была верной.
Сам он по-прежнему стоял на пороге комнаты и ждал, когда же его заметят, но всё было бесполезно: разговор, то и дело прерывавшийся ленивой перепалкой, тянулся и тянулся, как тянется послеполуденный день в золотистом сонном мареве летнего солнца. На Миреле никто не обращал внимания, как не обращают внимания на птицу, которая прячется в тени листвы, а затем предпринимает осторожную попытку подобраться к весёлой компании, пирующей на природе, в надежде поклевать рассыпанные по траве крошки хлеба.
Да он и внешне был похож на такую птицу… коричневый, неприметный воробей.
Миреле пришёл к этому выводу, случайно заметив собственное отражение в стеклянной дверце шкафа, расписанной яркими волнообразными линиями. В этих волнах он отражался нечётким, размытым пятном скучно тёмного цвета — каштановые волосы, тёмная одноцветная одежда.
Глаза троих актёров, привыкших к разноголосице красок, попросту не видели его, не различали среди окружающей их пестроты. Пропускали мимо сознания как нечто, не принадлежащее к их миру.
«Но скоро я стану таким же, как они, — подумал Миреле. — И тогда им придётся со мной считаться».
Он вышел вперёд, на середину комнаты, и его, наконец, заметили. Три взгляда, непохожих, но в то же время таких одинаковых в своём оценивающем равнодушии, заскользили по нему, и эта пытка длилась не меньше нескольких минут.
— Ты — наш новый сосед, — констатировал, наконец, Лай-ле. — Ну здравствуй.
Особой радости в его голосе слышно не было.
— Постельные принадлежности в шкафу, — добавил Ихиссе с едва заметной ноткой уныния в голосе. Так встречают неизбежное, понял Миреле — неизбежного соседа, который вторгается в уютный мирок, разделённый на троих, и становится обузой, помехой, незваным гостем. — Выбери себе угол в соседней комнате и обустраивайся. Но только не вздумай занимать место у окна! И у правой стены, я всегда раскладываю там свою одежду на ночь. Шкаф у нас, к сожалению, один, и туда я складывать её не стану. Не хватало ещё чтобы она пропахла духами Ксае, терпеть не могу аромат, который он использует! — Юноша капризно скривил лицо и получит в ответ тычок под рёбра. Лицо красноволосого Ксае при этом оставалось каменным. — А в остальном располагайся.
Он даже попробовал изобразить на лице улыбку, но уже в следующее мгновение вновь отвлёкся, напрочь позабыв о госте — схватил с низкого комода зеркальце с перламутровой ручкой и принялся пускать солнечные зайчики, заливаясь весёлым и беззаботным смехом, как ребёнок. Ксае продолжал немилосердно драть волосы приятеля, искрившиеся и сверкавшие в солнечном свете как ярко-синяя шёлковая пряжа, усыпанная алмазной крошкой.
Солнечный луч, отражённый зеркальцем, попал Миреле прямо в лицо, на мгновение ослепив его, и он отшатнулся, как от удара в глаз.
Потом пришёл в себя, потоптался ещё немного на пороге и, развернувшись, отправился стелить себе постель в другую комнату.
***
Последующие дни, проведённые в кругу соседей, почти ничем не отличались от первого.
Миреле милостиво терпели, он старался лишний раз не попадаться на глаза.
Смутным надеждам его на гостеприимство, тёплое отношение и новую семью не суждено было сбыться — спасало только то, что он осознал эти мечты уже после того, как они развеялись, и избежал мучительного разочарования.
Первое время он никак не мог привыкнуть к ночному образу жизни, который вели актёры. Раннее утро, помимо выходных дней, было занято репетициями, после полудня квартал окончательно погружался в сон, от которого пробуждался уже ближе к вечеру.
Тогда наступало время представлений, которых Миреле ещё ни разу не видел, и встреч актёров со своими возлюбленными. Те, кому повезло иметь постоянных любовниц, называемых покровительницами, освобождались от основных занятий и отправлялись на свидания, все прочие репетировали роли, либо же принимали девушек, желавших приятно провести время в квартале развлечений.
Миреле пока что не приходилось участвовать ни в чём.
Ранним утром он отправлялся вместе с соседями в танцевальный зал, где главенствовал уже знакомый ему Алайя. Хмурый и невыспавшийся — он явно ненавидел если не свои обязанности, то, по крайней мере, необходимость бодрствовать в такое время суток — главный распорядитель и он же главный учитель манрёсю появлялся позже всех учеников, в однотонной короткой рубашке, наброшенной поверх штанов, со стянутыми на затылке в узел светлыми-светлыми, как льняная пряжа, волосами.