Страница 159 из 168
Миреле смотрел на него несколько мгновений, щуря глаза от яркого солнца, а потом отвернулся.
— Ты разве не о том, чтобы посмотреть на море, мечтал все эти месяцы? — спросил Ихиссе с лёгкой обидой, глядя на то, как друг с гораздо большим интересом разглядывает какой-то неприметный цветок с тонкими белоснежными лепестками, выросший поодаль от леса, среди камней и щебня.
— Да, — просто ответил тот, сорвав травинку и сунув её в рот.
И не добавил больше ничего.
Через несколько дней они, наконец, миновали перевал и, спустившись в долину, прибыли в Канси Энур — крупнейший портовый город и столицу провинции Канси.
Их встречали с шумным восторгом — жили на побережье весело, всевозможные развлечения очень ценили, вестям из далёкой столицы радовались.
В целом же, всё путешествие выдалось удачным, если не считать нескольких неизбежных стычек и оскорблений, то и дело лившихся на актёров там, где среди публики не преобладали утончённые и вежливые аристократы, позволяющие себе убийство, спланированное при помощи интриг, однако не грубую площадную брань. Но это довольно быстро стало привычном делом — во всяком случае для Миреле. Канэ поначалу приходил в дикую ярость, однако, глядя на безмятежное лицо учителя, терял свой пыл.
— Мы же решили с тобой, что нам нет дела до того, что нас могут убить за то, что мы делаем, — напоминал ему Миреле. — Так есть ли смысл обращать внимание на пустые слова, наполненные злобой?
— Делаем? — с тоской переспрашивал Канэ. — Но разве у нас что-то получается? Я ожидал… иного.
Его первые выступления оказались не слишком-то успешными. Для самого Канэ это было серьёзным ударом, однако Миреле смотрел дальше и глубже, и видел очень благоприятный признак в том, с каким недоумением отнеслись к игре его подопечного зрители. Обычно актёров или яростно ругали, или столь же ревностно хвалили, недоумённое же молчание свидетельствовало о том, что Канэ и впрямь показывает нечто, для чего привычные реакции совершенно не подходят.
— Всё ещё будет, — успокаивал Миреле юношу. — Не всё сразу. Это путешествие нужно тебе для того, чтобы посмотреть на жизнь и набраться опыта, а не сразу же собрать все лавры и вознестись на недосягаемый пьедестал. Быть может, лет через десять ты снова отправишься по этому маршруту, и вот тогда громкая слава будет сопровождать тебя по пятам.
— Десять лет? — разочарованно повторял Канэ, позабыв о возрасте того, с кем разговаривал. — Пфэ… мне будет уже двадцать восемь. Это старость! Вообще представить не могу, чтобы мне в старости ещё чего-то хотелось.
Миреле только молча усмехался.
Впрочем, несмотря на все свои слова, наполненные юношеской горячностью и нетерпением, Канэ послушно исполнял все указания Миреле: тот велел ему смотреть вокруг себя очень внимательно, не избегать общения с людьми, наблюдать за отношениями между ними, подмечать их чувства и то, как по-разному они говорят.
По вечерам они часто гуляли втроём по городу — иногда к ним присоединялся и Ксае, привычно молчавший большую часть времени.
После столицы, в которой роскошные усадьбы аристократов и Нижний Город представляли такой разительный контраст, Канси Энур казался странным городом: здесь не было столь ярко выраженного деления между богачами и бедняками. Торговцы зачастую селились неподалёку от знатных людей, влияя на вкусы и предпочтения последних.
Дома здесь строили деревянные и многоэтажные, лишённые столичных изысков, однако улицы своеобразно украшали: повсюду висели гирлянды из разноцветных бумажных флажков, фонарей было очень много.
Мода также отличалась разнообразием — сказывалась близость других государств и иностранное влияние, хотя запрет для заморских торговцев и путешественников селиться в астанисийских городах, введённый ещё пару сотен лет тому назад, продолжал действовать и по сей день. Во всяком случае, крашеными волосами здесь было не удивить, и не всегда актёра можно было узнать в толпе других людей, как происходило в столице.
Миреле, всегда выглядевший неприметно, не слишком ощутил разницу, а вот Ихиссе, судя по всему, ей очень наслаждался.
— Как странно идти и не чувствовать на себе косых взглядов, — бросил он однажды, прогуливаясь по набережной под руку с Миреле. — Не слышать оскорблений. Не знать, что меня презирают за то, что я тебя люблю.
Вдвоём они бродили по лавочкам торговцев, разглядывая фигурки из цветного стекла, причудливые поделки из ракушек, бусы из мелкого жемчуга странного зеленоватого оттенка, который встречался только здесь. Ихиссе любил подобные безделицы, и Миреле часто покупал ему их, пользуясь тем, что за годы, которые он прожил, почти ничего на себя на тратя, у него скопилась некоторая сумма из денег, выдаваемых Алайей на карманные расходы.
Когда к ним присоединялся Канэ, то о подобных развлечениях, конечно, приходилось забыть. Такие вечера они чаще всего проводили, устроившись в какой-нибудь таверне или чайной под открытым воздухом и пробуя кансийские деликатесы — здешняя кухня отличалась большим разнообразием, и этого занятия должно было хватить ещё надолго.
Пить они почти не пили, но однажды Ихиссе воскликнул, воздев указательный палец кверху: