Страница 64 из 341
— Надеюсь, тебе не пришло в голову привлечь внимание Онхонто при помощи скандала? Например, прочитав отрывок из этой повести во дворце? — спросила Иннин, прищурившись.
— Нет, конечно! — Голос Ниты казался искренним. Но…
— Ты не понимаешь, во что ты ввязываешься. Не понимаешь, насколько это опасно.
— Что ты разговариваешь со мной, как с глупой девочкой, которая готова на любое безумие?! Между прочим, это вообще не моя книга! Её читает Марик. — Нита возмущённо отобрала у сестры книгу, однако долго сердиться не смогла и тут же улыбнулась, посмотрев куда-то вдаль. — Знаешь, она говорит, что если бы Энсенте пришёл к ней, она бы в ту же секунду забыла своё обещание и сделала его своим любовником. А, может, и вообще мужем…
— Забавно будет, если этот Энсенте на самом деле женщина, — только и сказала Иннин, усмехнувшись.
Она уже распахнула двери, когда до неё донёсся голос сестры.
— Я ещё кое-что хотела сказать!
Иннин остановилась, не оборачиваясь.
— Да?
— Мама должна присутствовать в столице во время свадебных церемоний.
— Я знаю, и что?
— Она возьмёт с собой Хатори и Хайнэ.
Внутри что-то оборвалось.
«Как это возможно?! — вспыхнуло у Иннин в голове. — Он же, как говорят, не встаёт с постели и прячется ото всех…»
Вспыхнуло и погасло.
— Почему ты считаешь, что меня должно заинтересовать это известие? — спросила Иннин, пожав плечами. — Я не собираюсь с ними видеться. Я и с тобой вижусь только в те дни, когда меня приглашают госпожа с господином. А вовсе не потому, что в прошлом нас связывали какие-то родственные узы.
— Но ведь тебе придётся с ними увидеться… во дворце.
«Ну уж нет, — подумала Иннин. — Я что-нибудь придумаю. Отговорюсь болезнью».
— Может, и придётся, и что с того? — сказала она вслух. — Ты не обязана была меня предупреждать.
— Я думала, тебе будет интересно.
— Нет.
Не добавив больше ни слова, Иннин вышла из комнаты.
Сквозь полуоткрытые двери в спальню господина Фурасаку она увидела Марик, которая сидела на полу рядом с постелью, положив голову на локоть отца. Глаза её были закрыты, а на губах сияла такая счастливая улыбка, о которой вряд ли мог мечтать хоть один из её многочисленных возлюбленных.
Господин Никевия посмеивался и ласково гладил дочь по волосам.
Иннин попрощалась и села в экипаж.
Вернувшись во дворец, она попыталась разыскать Верховную Жрицу, однако та, как оказалась, до сих пор не вернулась.
— Госпожа во дворце Ожидания чудес, — сообщили ей.
Эти слова показались Иннин издевательством, как будто Аста Даран могла отправиться во дворец с таким названием единственно ради того, чтобы посмеяться над своей ученицей и её детскими мечтами.
А также над разочарованием, которое та испытала, обнаружив, что жизнь во дворце куда утомительнее и отнюдь не веселее, чем в далёкой провинции Арне, что никаким чудесам и никакому волшебству их не учат, а жрицы вовсе не похожи ни на Аларес Сияющую, ни на её двенадцать человеческих воплощений, давших имена двенадцати созвездиям.
Воительница, Хозяйка, Танцовщица, Волшебница, Императрица…
Они с Хайнэ родились в третьем месяце Воды, в месяц, когда солнце проходило через созвездие Целительницы.
«Я обещала вылечить его и не сдержала обещания».
Иннин в очередной раз пресекла свои мысли.
У неё больше не было брата.
К тому же, слова, которые она произнесла тогда, были лишь отговоркой, предназначенной для того, чтобы успокоить совесть.
А совести у неё тоже больше не было.
Аста Даран говорила, что это величайший дар, уготованный для них Богиней — жрица становится выше человеческих чувств и метаний, она становится выше добра и зла. Отныне и навсегда мерила законов, придуманных простыми людьми, перестают для неё существовать, и их заменяет воля Сияющей.
И всё это было бы прекрасно, вот только Иннин никогда не слышала воли Сияющей, да и вообще её слов. Вместо них были слова Верховной Жрицы.
Карета внезапно остановилась, да так резко, что девушка ударилась затылком о заднюю стену — наверное, это следовало воспринять как предостережение небес против крамольных мыслей.
Иннин вышла из экипажа.
Дворец Ожидания чудес был одним из двенадцати дворцов, расположенных за пределами дворцовой стены, однако относящихся к ведомству императрицы — обычно они использовались в те дни, когда кому-либо из членов правящей семьи требовалось соблюсти уединение, а в остальное время пустовали.