Роман на послезавтра

Вот об этом я думал, рассматривая Вику через толстое стекло стакана для виски. С недавних пор мне, женатому человеку, уже было интересно узнать, что такое любовь, откуда она берётся и что её питает. Может, для неё в организме должен быть задействован какой-нибудь дополнительный источник энергии? Типа маленького ядерного реактора. Скажем, как на космическом спутнике. «Интересно, — продолжал думать я — а что если у Вики этого реактора нет, а есть, скажем, только солнечные батареи? И что, теперь она всю жизнь должна ловить чужой свет? Тогда у кого есть этот реактор?» Я стал наводить свой магический стакан на других. Лима о чём-то разговаривала с торговцем ночными кремами. Рыбка безучастно смотрела на реку. Вика вновь появилась в кадре и улыбнулась: «Как жизнь?»

Лёша, видимо, думал о чём-то подобном. Нам захотелось чокнуться одновременно и молча. Лёша сделал это левой рукой. Правая рука у него болела. Он вывихнул палец, упав с горного велосипеда. Кататься Лёша стал совсем недавно и занимался этим на Крылатских холмах, где совершенствовал себя в маунтбайкинге. Но падал он и на Поклонной горе тоже. И, вообще, в районе всего Кутузовского проспекта, где вечерами носился по дворам, ища себе подходящие препятствия для прыжков и падений. Падая, он словно испытывал свой череп на пролом, а трубчатые кости — на гибкость. Пока ему везло. Но он дома постоянно ронял вещи. После каждой поездки его руки и ноги непроизвольно тряслись.

Вот и сейчас, уронив стакан на пол, Лёша ещё долго смотрел на него, свесив голову, а потом выпрямился и уставился на меня:

— Тебя это удивляет?

— Нет.

— Чёрт знает что, — вздохнул Лёша. — Когда понесут в гробу, обязательно из него вывалюсь.

Расхохотался лишь Викин спутник.

Прошла всего неделя, когда в нашу дверь среди ночи забарабанила тётя Лара, крича, что Лёша пропал. Она забыла, что на двери имеется звонок и что дома у неё телефон. В слезах, Лариса Карловна рассказала, что Лёша пропал, потому что к ней приходила милиция, потому он убил человека.

— Как пропал? — спросил я и вдруг начал страшно зевать, видно, что-то произошло с челюстью.

— Как убил человека? — спросил мой отец, выходя в халате из кабинета.

— А труп-то — гражданин Англии! — не своим голосом взвыла Лёшина мама и только тут принялась по-настоящему рыдать. Как будто более всего её расстраивала мысль, что сын убил представителя свободного мира.

Мы провели тетю Лару в гостиную и усадили в кресло. Тоня и Лима, бегавшие вокруг в развевающихся халатах, принесли по стакану воды.

Лариса Карловна без конца повторяла только одно — что ей «позвонили-сказали, позвонили-сказали, а потом вдруг пришли-и-и!..» Она схватила меня за руку и заставила сесть с ней рядом, а глазами поедала отца. Отец пошёл в кабинет и начать вызванивать знакомого генерала из МВД. Дверь он оставил приоткрытой.

Та первая ночь ничего вразумительного не принесла. В утренних криминальных новостях появилась первая информация: в Москве, в дорожно-транспортном происшествии, пострадал гражданин Великобритании. Ближе к обеду телевизор показал гладкоглазого английского индуса. Я тупо смотрел на субтитры под каким-то архивным его интервью — Charles Trishaw, Ecologist — и снова вглядывался в лицо нашего знакомого. Чарльз Трайшо, эколог, тоже внимательно вглядывался в нас. Видимо, с того света. Всей нашей большой семьей мы всячески старались скрыть от Лёшиной мамы, откуда знаем этого человека.

Вскоре отцу позвонили из милиции, затем из посольства, потом он куда-то уходил и обещал рассказать что-нибудь позднее. Заметка в «Московском комсомольце» его опередила. Она называлась «Попал под велосипед». Сюжет в ней закручивался вокруг того обстоятельства, что, в отличие от «водителя кобылы», чья лошадь уронила на мостовую Остапа Бендера, «водитель велосипеда» с места происшествия скрылся. Но это был только первый пассаж из тех девятнадцати строк, которые были выделены на данный факт хроники. Из всего остального нам следовало узнать, что тёмной дождливой ночью, одиноко и пьяно катаясь на Поклонной горе, некий русский велосипедист по фамилии Лю задавил насмерть случайного английского джентльмена, фамилия которого переводится как «велорикша». Посольство Великобритании выражает надежду, что преступник будет немедленно задержан и понесёт наказание по всей строгости закона.

Прошла неделя, затем вторая. За это время мы все научились смотреть в глаза самым разным людям — в том числе и тем штатским, которые ничего не говорили прямо и задавали только наводящие вопросы. Эти люди много курили, сидя с отцом в его кабинете, они дегустировали с домработницей Оленькой её жуткие цветочные чаи из костромских трав, они пили водку со мной и кефир с Лимой. Видит бог, мы открыли им всё, что мы знали сами или что могли нечаянно знать. Разумеется, они нам не верили, но в один прекрасный день все сгинули разом.

Стало тихо. Жизнь вернулась в свою привычную терпимую колею. Единственное, что было невыносимо, так это жалкие, ищущие, откровенно заискивающие, бесконечно тревожные глаза тёти Лары. Каждый день она приходила к нам около семи вечера и сидела в гостиной примерно до одиннадцати, ожидая, что вот сейчас, именно сейчас, пока она сидит здесь, Лёша непременно позвонит. Он был должен, нет, просто обязан позвонить мне по телефону и произнести примерно следующий текст: «Привет, Вла, как дела? У меня всё хорошо, я здоров. Скажи там всем, чтобы не волновались. И ещё зайди к моей маме и скажи ей отдельно, чтобы тоже не переживала. У меня всё хорошо. Скоро буду».