Страница 4 из 187
Вскоре они подошли к зданию академии. Ко входу в нее вели двенадцать широких белых ступеней.
Стараясь не отставать от Оберона, девочка стала подниматься. Она сосредоточенно глядела себе под ноги, боясь наступить на длинные полы вызывавшего сильный душевный дискомфорт мундира, и с трудом удерживалась от того, чтобы не повернуть обратно.
Закончив подъем, она подняла голову и чуть не попятилась, увидев встречавшего их человека. Это был мужчина лет шестидесяти пяти в таком же, как у нее долгополом инкаторском одеянии. Единственным отличием в их форме были вышитые под его воротником-стойкой серебряные веточки.
Высокий, статный, худой, он стоял перед дверью академии словно неумолимый страж из легенд, готовый поразить молнией любого, кто осмелится приблизиться к священному для него месту. Его темные, с проседью, волосы достигали плеч и были зачесаны назад, а в каждой черточке длинного резкого лица читалось превосходство и глубинная ненависть к человечеству.
Инкатор Карминский, с трепетом подумала Юлиана. Она много слышала об этом давно ставшем страшной легендой человеке, но впервые видела его вживую.
Его водянисто-голубые глаза острыми крючьями впились в ее испуганные серые, полыхнув ледяной неприязнью сощурились, и медленно опустились вниз, оглядывая ее целиком.
Этот осмотр длился считанные секунды, но у девочки осталось почти осязаемое ощущение, что он за это время успел разобрать ее на молекулы и теперь точно знает, как она выглядит не только снаружи, но и внутри, а также о чем думает и что чувствует. Веявший от инкатора холод пробрал Юлиану до самых костей, и ее хрупкое тело покрылось мириадами мелких неприятных мурашек.
Кустистые брови Карминского угрюмо сдвинулись, а тонкие, почти сливающиеся по цвету с кожей губы плотно сжались. Он оторвал от нее свой тяжелый взгляд и через силу поклонился королю, а потом принцу.
- Рад приветствовать вас, Ваше величество! И вас, Ваше высочество. Это и есть моя ученица?
В его голосе слышалось нескрываемое пренебрежение, и девочка поняла, что сильно не понравилась ему. Она снова встретилась с ним глазами и едва не согнулась, такая тяжесть на нее навалилась. Должно быть, именно так себя чувствует попавший под завал человек, подумала она. Ей пришлось приложить титанические усилия, чтобы выдержать этот взгляд, так и хлеставший ее враждебностью и неприятием.
Король лучезарно улыбнулся, не обратив никакого внимания на мрачный вид Карминского.
- Да, Эдмунд, ты прав! – жизнерадостно сказал он. - Это она, та самая девушка, из которой ты сделаешь первую в мире женщину-инкатора!
Лицо старика скривилось так, будто у него по губам проползло омерзительное насекомое.
- Можно вас на пару слов, Ваше величество? – сухо проскрипел он.
Оберон повернулся к сыну и застывшей каменной глыбой девочке, и указал им на вход в академию.
- Ребятки, вы пока осмотритесь внутри, а мы скоро к вам присоединимся!
Тони прекрасно понимал как не по себе сейчас Юлиане, и как ей страшно приблизиться к грозному инкатору хоть на шаг, поэтому взял за руку и силком потащил ее в холл здания. Зная Карминского с младенчества, он давно привык к нему, как заклинатель змей привыкает к кобре, хотя и не забывал об осторожности. Инкатора прозвали в народе Жнецом за его частые кровавые жатвы, и принц знал, что это меткое прозвище он получил заслуженно.
Эдмунд нехотя посторонился, пропуская их внутрь, и пошел по ступенькам вниз вслед за королем.
Отдалившись от здания метров на двадцать, Оберон прислонился спиной к развесистому клену, укрывавшему своей тенью траву от палящего солнца. Карминский остановился напротив него, буравя монарха злым взглядом.
- Прекрати сверлить во мне дырки, Эдмунд, я не четырнадцатилетняя девочка, и на меня твои фокусы не действуют, – сбросив с себя притворное добродушие, проговорил король. - Мог хотя бы поздороваться с ней. Так нет, ты же так боишься показаться вежливым!
- Этой пичужке здесь не место! - отрезал тот. - Лучше отведите ее в институт благородных девиц или в художественную школу. В балетный кружок, наконец, но только не сюда!
- Где ее место буду решать я, а не ты! - жестко заявил Астарот. - Твое дело - беспрекословно выполнять мои приказы. И если я сказал, что ты сделаешь из нее инкатора – ты это сделаешь, наступив на горло всем своим "не хочу".
- Вы хоть сами понимаете, о чем говорите? Женщина – инкатор! Это просто смешно!
- Вот и замечательно, посмейся! – обрубил король. – А то у тебя давно проблемы с юмором.
Эдмунд смирил клокотавший внутри гнев и попробовал воззвать к монаршему благоразумию.
- Я понимаю, что вы не оступитесь от своей безумной затеи, но подумайте об этой девочке. Вы как-то говорили мне, что она вам дорога почти так же, как сын, так за что же вы обрекаете ее на сугубо мужскую профессию? Вы же знаете, что за жизнь у инкаторов! У нее никогда не будет ни друзей, ни семьи, потому что все будут шарахаться от нее, как от чумы. Ее никто не полюбит. Она не узнает радости материнства. И единственный букет, который она получит в жизни, будет состоять из ее несбывшихся надежд, завернутых в целлофан разочарований! Такой жизни вы хотите для своей любимицы?
- У нее будет сила и власть, а это куда лучше, чем слюнявые поцелуи поклонников и грязные подгузники горластого младенца! - возразил Оберон.
- Да! Сила и власть у нее, конечно, будут. Ведь вы позаботитесь об этом, даже если она окажется полной бездарностью, абсолютно несоответствующей высочайшим инкаторским стандартам, – саркастически признал Карминский. – А еще у нее будет изломанная психика и лютая ненависть к вам за то, что вы лишили ее не только нормальной жизни, но и детства. Ей всего четырнадцать! Дайте ей хотя бы школу закончить!
Король тряхнул ногой, сбрасывая запрыгнувшего на нее кузнечика.