Страница 45 из 85
Илай мог дать руку на отсечение, что этот идиот до сих пор боготворит свою королеву, отдавшую его на съедение императору. Хотя, если вправить ему мозги...
Нет, об этом даже думать не стоило. Переубеждать убогих - не в его правилах.
Охотник Илайю не нравился, по определению. Было в нем что-то такое, что заставляло напряженно ожидать кинжала в спину или стрелы из-за кустов. Впрочем, как и от всех профессиональных убийц.
Эрик был связующей ниточкой между ними и императором и, если эта нить оборвется, они смогут где-нибудь затеряться, начать новую жизнь.
Но шпион прекрасно понимал, что они тоже были расходным материалом, что уравнивало их шансы на выживание. И удваивало, а то и утраивало возможность вероятной гибели.
Не зря ведь Тисовую дорогу в городах, граничащих с горным массивом называли Дорогой смерти, да и император ясно дал понять, что отряд, избавившись от ненужных людей должен быть предельно осторожен.
«Если вернемся из похода, поеду к Морвенне, хотя бы попытаюсь поговорить.» - подумал Илай, запрокидывая голову к небу, складывая звезды в созвездия
«Да нет, не буду я с ней разговаривать. - решил он, провожая взглядом падающую звезду. - Лишь бы все обошлось.»
В это же время Морвенна только заканчивала перебирать кипу документов, свалившихся на ее стол сразу же после отъезда императора. Масса дел и обязательств не давали и минуты на отдых. Впрочем, в некотором роде женщина была этому даже рада.
Дела занимали все время и когда она отходило ко сну сил на посторонние мысли уже не было. Отупев от усталости, женщина забывалась во сне на несколько часов только чтобы снова вернуться к делам. Порой, на грани сознания вспыхивала тревога за Наину, скреблось острыми коготками сожаление о собственной поспешности в решении с Маркусом.
Глубоко вдохнув, женщина отложила последний свиток и осторожно потерла виски. Голова уже пекла мерная боль, навязчиво напоминая о необходимости отдыха. Потерев лицо, Морвенна откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.
Дела, дела, разбор мелких и больших проблем занимали все время, или вернее, королева занимала время этим. Только бы не думать о том, что ошиблась. Только бы не оглядываться назад, в прошлое. Только бы ошибки вновь не воскресали в сознании с той же поразительной кристальной ясностью.
Прерывисто выдохнув, женщина закрыла лицо руками. Женщину не оставляло чувство, что чем выше она поднимается, чем большего добивается, тем большее теряет.
Нахмурившись, женщина качнула головой.
- Хватит, нужно отдохнуть... - прошептала она, подняв взгляд к двери.
«И перестать наконец-то думать о этом мужчине, о его голосе, глазах, руках...» - зажмурившись, женщина резко мотнула головой, то час вспыхнувшей жаром боли.
Не помогло. Слишком ярким была картинка лица шпиона Его величества. Слишком глубоко отпечатался его образ в сознании и сердце.
Рассвет в горах наступил удивительно рано.
Казалось, вот еще только небо было черным, с сияющими фонариками-звездами, а потом уже по сиреневому холсту разлилась алая краска. Переливающаяся всеми оттенками красного, постепенно переходя в фиолетовый, а вскоре яркие лучи утреннего солнца осветили небесную лазурь.
Генерал всю ночь провел без сна. Всю ночь ему казалось, что над ним нависает черная тень, а в руке у тени сверкающий сталью клинок. Но, вопреки ожиданиям, ночь прошла спокойно. Даже дежурство с Илайем прошло как-нельзя лучше. Генерал все еще был жив и всю ночь они не сказали друг-другу ни слова.
Эндрюс не верил обманчиво-безразличному виду шпиона, прекрасно понимая, что Илай не забыл и не простил все те покушения на свою жизнь, организованные Эндрюсом лично.
На рассвете потух костер, и теперь утренняя прохлада ощущалась как нельзя лучше. Холодная роса на траве и деревьях с восходом солнца начала высыхать, но ботинки и одежда путников успели стать влажными от блестящих бриллиантов воды.
Поднявшись с земли, генерал размял затекшие мышцы, не выпуская меча из рук. Шпион только что отправился на разведку, лагерь постепенно просыпался.
Начинался новый день.
Утро среди членов лагеря вышло на удивление тихим. Не было ни склок, ни грызни. Что удивительно, даже беловолосый пес императора ограничился только несколькими замечаниями.
Чистый горный воздух действовал освежающе, что должно было бы радовать, но счастье на мрачных лицах членов отряда проступать не спешило.
Каждый думал о чем-то своем и мысли радостными ни были. Пожалуй, единственным, кто находился в счастливом неведении относительно того, какая беда нависла над их головами оставался Леон.
Сонный и взъерошенный, он последним взобрался на коня и, то и дело норовя уснуть прямо в седле, спокойно дремал, пока его спутники обменивались мрачными взглядами.
День выдался прекрасный: яркое солнце согревало вершины гор, искрящиеся от покрывающего их снега, на небе не было ни облачка, легкий, едва заметный ветерок колыхал травинки и синие, фиолетовые, ярко-голубые и белые цветы, растущие на склонах гор.
Идиллию портила лишь мрачная колона путников, в гробовой тишине пересекающая перевал.
Никто не обращал внимания ни на великолепные пейзажи, ни на чудные, свежий воздух, в котором преломлялись и искрились солнечные лучи, ни на потрясающий терпкий аромат, который дарили маленькие голубые цветы, ни на сладковатый запах белых цветов, похожих на большие ромашки с острыми лепестками.