Страница 16 из 26
И все-таки оно болело. Крохотный живой комочек в груди бился, как пойманное в ладонь насекомое — отчаянно и безнадежно.
Он очнулся и увидел, что поезд стоит у перрона. В открытые двери вагона никто не входил и не выходил. Не стучали каблуки по простому бетонному полу, не шаркали подошвы, и ничье дыхание не нарушало странную, пустую тишину. Безлюдную станцию с кафельными стенами и грязными разводами на потолке заливал безжизненный серый свет.
Марк прошел до конца платформы и поднялся по лестнице. Эскалатора здесь не было и в помине, только узкие каменные ступени.
Ледяной ветер ударил ему в лицо. Снег, точно бутылочными осколками, оцарапал нос и щеки, проник за шиворот и растекся противной холодной водой. Марк сел на поезд в слякотном ноябре, а приехал в глубокую зиму, в мороз и пургу.
Он стоял по колено в сугробе и с тоской озирался. Вернее, без толку таращился в непроглядную муть, сквозь которую тускло сияла молочной белизной стеклянная будка, раскачивался из стороны в сторону желтоватый огонек, вероятно, фонарь на цепи, и, смутно обрисованная летящим снегом, жалась в стороне тонкая фигурка. То ли женская, то ли мальчишеская, он не мог разобрать.
- Эй! - негромко окликнул Марк, и голос его растворился в белой круговерти. - Простите, пожалуйста! Как пройти отсюда...
Он запнулся, не зная, куда, собственно, хочет пройти.
Фигурка вдалеке вскинула руки, точно в знак приветствия, и стала приближаться — видимо, зашагала навстречу.
И вот, она стоит перед ним — девчонка лет восемнадцати, а может, и меньше. Ее лицо сквозь зыбкую вуаль снежинок выглядит совсем детским. Мокрая челка на лоб, вздернутый нос, бледные, словно припорошенные мелом щеки — и зубки, мелкие, как у щенка.
- Эй, - передразнила девчонка, - братишка, ты что ли?
Марк смутился. Говорить ей «вы» было неловко, но и «тыкать» незнакомому человеку он не привык.
- Вы обознались, - выдавил он из себя.
- Да брось, не притворяйся. Мы целую вечность друг друга знаем, - беспечно возразила девчонка. - Неужели не помнишь? Это я, Мира. Ну, узнаешь?
Мира... Знакомое имя как будто — из раннего детства, того далекого времени, когда все воспоминания как в тумане, отрывочны и блеклы, а лица - расплывчаты. Кто же она? Марк напрягся. Кажется, так звали воспитательницу в детском саду — Мира Васильевна. Совсем юной она была, как представляется ему сейчас, только после училища. Но дети смотрят на мир другими глазами. Для малыша и девятнадцатилетняя девчонка — солидная, взрослая тетя. В памяти всплыла картинка. Воспитательница, хищно улыбаясь, вываливает недоеденную порцию макарон с какой-то бурой подливкой на белый фартучек его одногруппницы. Он еще думал тогда, вот Ленке от мамы попадет!
Да, но той Мире сейчас должно быть далеко за сорок. Значит, не она. А может, это Маринка из первого «б»? Она тоже называла себя Мирой. Девочка, с которой никто не хотел дружить. Болезненная и очень странная. Неделю ходила в школу — две пропускала. Разумеется, осталась на второй год. От нее всегда пахло лекарствами. Как она выглядела? Марк не помнил, да это и не важно. Ведь и ей уже тридцать с лишком.
Кто же она такая, незнакомка из снегопада?
- Нет, покачал головой Марк, - не узнаю.
Девчонка насмешливо скалилась, забавляясь его растерянностью.
- Ну, ты даешь братишка. Ладно, не дрейфь, как-нибудь вспомнишь. А нет — поверь мне на слово. Тут у многих память отшибает.
- Тут — это где? - спросил Марк, протирая глаза. - Где мы?
Налетевший порыв ветра на миг ослепил его, швырнув в лицо пригоршню колкой морозной крупы.
- Тут — это тут, - отрезала Мира. - Ну что, идем?
- Куда?
- Домой, куда же еще? Чувствуешь — холодает? Сейчас температура опустится до минус тридцати. Сам не заметишь, как превратишься в снеговика.
- К тебе домой? - оторопело переспросил Марк.
- Ага. Тут гостиниц нет, а метро закрыто до утра. Вот, убедись, - она пнула ногой стеклянную дверь, но та будто срослась со стеной. Только глухо звякнула. Ручки на двери, кстати, не было и вообще ничего, за что можно ухватиться. Похоже, она открывалась изнутри.
А потом они долго брели по бесконечному пустырю, спотыкаясь и проваливась в сугробы, и сквозь белую муть сияли далекие огни — серебряный, как Полярная звезда, и голубоватый, и красный, словно налитый кровью, и желтый, как волчий глаз... От них веяло какой-то жутью, и, пытаясь побороть страх, Марк представлял себе уютные окна с разноцветными шторами, и беззаботных людей за вечерним чаепитием. Где-то среди них — Алена... «Нет, - тряхнул он головой, - не лги себе. Если бы все было так хорошо... Может быть, она в опасности. Или страдает... Я должен ее найти».
- Что там такое? - прокричал он сквозь метель. - Что за фонари? Там жилой квартал?
- Да нет, - беспечно откликнулась Мира, - какой-то заводик. Но ты лучше не смотри на них. А то не удержишься и пойдешь туда, куда тебе не нужно.
Он и рад бы не смотреть, но огни, точно магнитом, притягивали взгляд, гипнотизировали, усыпляли на ходу. Марк и сам не заметил, как начал отклоняться в сторону — но девчонка резко дернула его за рукав.
- Сбежать хотел, братишка? Нет уж! Ты мне живым нужен.
Словно ниоткуда возникла улица. Одноэтажные дома с покатыми снежными крышами. Пустые стеклянные витрины. Расчерченные полосатыми тенями столбы, похожие на трости слепцов. Идти стало легче, но, казалось, что все вокруг вымерло. Не светилось ни одно окно. Не горел ни один фонарь. Повсюду высились сугробы — ближе к стенам отвесные, как утесы, и плотные на вид, а по середине дороги — рыхлые и пологие.
- Сюда, - махнула рукой Мира и свернула во внутренний дворик.