Надежда

Она смотрит на меня, и, будто не видит. Я призрак. Невидимка. Пустое место. Мне это не нравится.

– Мам!

– Он в порядке, просто… Знаешь, нам лучше съездить к нему в больницу.

– В больницу?! – кричу я. Мой детский голосок эхом разносится по кухне.

– Да. Он упал, когда… Когда был на работе. Но с ним всё будет хорошо. Давай, одевайся, съездим к нему.

***

Я сижу у его кровати. Он смотрит прямо на меня. Рассматривает, будто впервые видит. Ёжусь под его взглядом, твёрдым, грубым, сумасшедшим, и перевожу взгляд на дверь.

– Возможны изменения в поведении. Агрессия. Нерациональные действия. Или же депрессия, апатия, сонливость. Он сильно повредил мозг. Это чудо, что он смог выжить после такого. Но он может быть уже совсем другим человеком.

Смотрю на голову отца, и глаза наполняются слезами. Папочка, как же ты так поранился?

– Уже известно, кто на него напал? – мамин голос дрожит. Меня пробивает холодом. Напали. Напали на моего папу.

– Нет, но полиция делает всё, что в её силах.

Ох, как же часто я слышала эту фразу после случая с папой.

***

Когда папа вернулся домой, мама приготовила отменный ужин. Мы обе были рады его возвращению, но мама казалась взволнованной, даже немного испуганной.

Не зря.

Отец перевернул стол с обедом и ушёл в свою комнату.

Мама была так расстроена. Казалось, ещё немного и она впадёт в истерику. Но этого не случилось. Она – сильная женщина. Она со всем сможет справится. Потому что она любит моего папу.

И я смогу.

Может быть.

***

Я иду на кухню, чтобы немного перекусить. Мама ушла в магазин. Папа в комнате. Я не боюсь его. Я не хочу его бояться. А то, что мои руки дрожат, ничего не значит. Я беру яблоко.

Папа стоит у двери. Он разглядывает меня. Изучает. Хмурый, усталый. Злой.

– Сколько тебе лет? – спрашивает он.

– Пап, ты же знаешь…

– Не зови меня так!

Я проглатываю свои слёзы, слова, грусть.

– Мне пять.

– Пять?

– Да.

– Значит взрослая.

Я киваю. Он хмурится.

– Где она?

– Мама?

Его брови всё ближе друг к другу. Моё сердце бьётся быстро–быстро, как у воробушка.

– Она в магазине.

Он берёт со стола нож, смотрит на него, словно думает: «Может ли он причинить кому–то вред?»

Этим кем–то в тот момент была я. Я рванула к выходу, пробежала мимо его ног и закрылась в своей комнате. Он долго кричал. Бился в дверь. Угрожал. Потом пришла мама. Она сказала ему что–то. Потом вскрикнула от боли. Он ударил её. Тогда он впервые её ударил.

***

Отец опять слетел с катушек. Он выдернул меня из кровати и кинул на пол, что–то выкрикивая прямо мне в лицо.

Мама вбегает в комнату, хватает меня и выносит на улицу.

– Прости, – говорит она и захлопывает дверь перед моим носом.

Я даже не пытаюсь дотянуться до ручки, знаю, что не достану. Пальцы тянутся к ране на голове и делаются мокрыми от крови. Я отворачиваюсь от двери и выхожу на дорогу. Даже отсюда слышны крики и звон бьющейся посуды, доносящиеся из моего дома. Моего дома. Ложь. Дом никогда не был для меня местом для жизни. Потому что я не живу. Я выживаю.

Мама и папа… Женщина и мужчина, запрещающие мне обращаться к ним, как к маме и папе… Опять кричат друг на друга. Мужчина наверняка оставит на женщине очередной синяк, как доказательство своей власти. Я тру руку, на которой остался синий отпечаток пяти пальцев.