Опустошенный север

Время убегало и не желая терять возможность использовать суд в своих целях, она, приодевшись и покрутившись перед зеркалом, сама пошла на разведку к дому главы. Даниха гордо ступала, ловя на себе взгляды мужчин постарше. Может, не таких привлекательных, как был её муж, но эти взгляды были тем, что придало ей уверенности в задуманном.

Ксения дала бы ей лет сорок пять, может под пятьдесят. Старше здесь люди не выглядели, доживали до визуальных пятидесяти или пятидесяти пяти, и возраст замирал в ожидании резкой старости и быстрого угасания.

Принарядившаяся свекровь Ксении выглядела аппетитно, ярко, подкрасив ресницы и брови так же, как это делала сопливая девка Милле. Несколько росчерков — и лицо делалось интересным, заметным и красивым.

Ради дела пришлось унизиться и повторить способ украшения, но эффект радовал. Теперь она уже второй раз прогуливалась у дома градоначальника и размышляла, как ей здесь найти сообщника. Снующие девицы ей не подходили, рабочие, пришедшие что-то починить, тоже не нужны. А вот интересный дед, сидящий возле крошечного палисадничка и подозрительно пялящийся на неё, пожалуй, подойдёт.

— Можно ли присесть, старый, − постаралась быть вежливой Ирма Дан.

— Ну, присядь, старушка, − весело ответил ей пенёк.

Женщина аж взвилась, желая собственными руками удавить мухомора.

— Какая я тебе старушка, разуй глаза, − позабыв о втирании в доверие, зашумела женщина.

— Так и я не старше тебя, − подзадорил её озорной дед.

Леди запыхтела, но пригляделась — и правда, одежда так себе, дурацкая, сам лохматый, но мужичок вполне ещё в силе. Пришлось в качестве примирения улыбнуться и сесть рядом.

— Чего бродишь тут, − заворчал он на неё.

— Хочу и брожу, − огрызнулась она, поглядывая, не выйдет ли кто поприличней из особняка.

— Не-е, ты не просто тут околачиваешься, чего надо-то, скажи, а то я хозяина позову, он сам спросит, − мерзкий дед ухватил её за руку и вырваться из этого капкана не было возможности.

— Отпусти! Не смей меня трогать своими ручищами, − зашипела леди Дан и, казалось, сейчас огнём плюнет, столько силы было в этом шипении. А деду весело стало, за юбку притянул к себе поближе, за талию обнял.

— Ярая, хорошо, − неожиданно мурлыкнул он на ушко, − помять бы тебя, небось, расцарапаешь, а?

Женщина даже подавилась очередным возмущением.

— Ты не смотри на одёжку, работал я, так зачем хорошие вещи портить. Ты баба крепкая, мне сразу глянулась, − а сам рукой уже за талию притягивает поближе к себе, − тут флигелёк есть, пошли повоюем, только морду мне не царапай, не по возрасту уже, а так я весь твой, − и так крепко прижал собеседницу к себе, что та только крякнула, глазами захлопала, но смолчала.

Пень трухлявый взбодрился и загребущими руками вмиг облапил всё интересное.

— Задница у тебя, как орех, − снова нагнувшись к ушку, жарко зашептал он, − ух, отшлёпаю, − а лапищи уже бесстыдно грудь мнут, пробравшись и прячась под свободной верхней одеждой.

У леди Дан только краска по лицу разливалась, то белая, то красная, то пятнами, когда наглец, обжигая дыханием ухо, про груди её говорить начал. − Здесь я лаской обойдусь, губы у меня толстые, мясистые, я тебя ими как телёнок мамку, обихожу, − леди сглотнула, но не от сладости или от возбуждения. Просто до этого она забыла и как дышать, и как глотать, а тут вспомнила, да ещё взгляд её опустился посмотреть на губы, про которые речь пошла, а противный мужик всё распаляется и уже её к себе на колени тянет. Тут она не выдержала, со злостью руками оттолкнула, снова зашипела, а он знай, посмеивается, а потом вдруг строго взглянул и спрашивает:

— Ты давай, говори, чего тут вынюхиваешь! − и держит крепко, никуда не деться. Тут и накрыло её от всего пережитого, и со слезами на глазах она выложила, что на слушание ей ужас как надо попасть.

— Просто попасть? Любопытно, что ли? − потом внимательнее посмотрел, и сам себе пояснил, − не-е-ет, ты баба не простая. Навредить кому из ярлов хочешь? Так там всё молодёжь, хотя… − дед замолчал и задумался. − Дорого тебе станет моя услуга, но увидишь и услышишь всё.

— Сколько? − сразу почувствовав себя уверенней и вспомнив, зачем пришла, воодушевилась леди.

О сумме договорились быстро, на намёки, что ещё кое-чем должна будет оплатить услугу, она делала вид, что не понимает.

На следующий день, пока ещё невестка с сыном собирались на слушание, она спешила на встречу с ушлым нахалом, чтоб ему, развратнику, сто раз пусто было. Пока не отдала деньги, он даже разговаривать с ней не стал. А она не сразу его узнала.

Пенёк приоделся, стало видно, что он совсем не веником в доме метёт, как подумалось ей давеча. Может из бывших вояк, бывает, воспитателей, растящих детей, в доме оставляют век доживать, но ей главное, чтобы он слово сдержал.

Завёл он её по чёрной лестнице почти на чердак, попетлял среди нежилых комнат и провёл по узенькому коридору, где сам пробрался бочком в какую-то комнатушку.

— Дверцу эту мы закроем, а вот здесь аккуратненько приоткроем.

Женщина ахнула, она находилась на верхотуре приличной по размеру залы. «Наверное, здесь по новой моде балы устраивают», − с завистью подумала гостья, а сейчас прислуга суетилась, расставляя скамьи и столы. Леди оглянулась.

— Будет ли слышно отсюда, что там говорят? − и тут же донеслись до её ушей отчётливые звуки, как внизу старший слуга распекает лентяев.

— Ну, довольна? − лукаво улыбаясь, спросил провожатый, всё это время осматривающий гостью со спины. Оценил, как она прогнулась, пытаясь высунуться подальше, как отклячила зад. Его всё устроило.