Опустошенный север

Для вдовы Дан время в гостях текло медленно и неуютно. Комнату ей дочь с зятем выделили угловую, мотивируя свой выбор тишиной и обилием света в оной. Пришлось ненавязчиво намекнуть, что для матери уместнее помещение потеплей. Новые покои тоже не особо понравились, но пришлось терпеть. Видимо, сама виновата, что в своё время не привила вкус дочери. Мебель стояла огромная, тяжёлая, перина сто лет не взбивалась, подушки всё-таки пришлось вытребовать себе нормальные.

Тяжело скитаться на старости лет, но ведь дочь не чужая, не бросишь её без материнского слова и догляда. Помогала, как могла прислугу приструнить, а то разболталась вся, на шею так и норовят бездельники сесть.

Нелька, дура безмозглая, своих людей приучила к оплате, когда они обязаны работать уже за то, что живут спокойно на землях её мужа. Да видно с муженьком прогадала. Непонятно было где зятёк болтался всё время, пока она гостила — незнамо где! А ведь казался приличным, когда сватался. Один раз и повидала непутёвого при встрече. Поучить бы его: видно, мать с отцом баловали, ума мало вложили.

Хотела леди Дан ещё погостить, не возвращаться же обратно по раскисшей дороге, да сердце за сына изнылось — как он там, не учудил ли чего по молодости да по глупости. Вовремя она дрянь извела, не должен был успеть сыночек прикипеть к мерзавке. Хитрая, стервь, ведь как ловко обдурила наивного, своих земель не отдала, за чужими приехала. Небось ещё ведьмачила, вот и старшенького сгубила, паскуда.

Злость подгоняла даму почтенного возраста в дорогу и, несмотря на то, что у дочери ещё надо бы многое поправить, пришлось ехать обратно. Семья Дикта может и передумать, отдать свою Астрид за кого другого. Отчего жизнь так несправедлива: даёт богатство либо дурням, либо совершенно не заслуживающим его людям.

Богатейшие серебряные рудники разрабатываются спустя рукава. Им, видите ли, много не надо, пусть потомкам остаётся. Старые хрычи! Не зря им судьба долго не благоволила, ребёнка не давала, лишь к закату жизни порадовала дочкой. Так и тут оплошали — вырастить толком не могли. Не девица, а оленёнок безмозглый. Глазищами хлопает, в ручках платочек мнёт. Намучается она с этой мямлей, пока уму разуму научит, но Ингвару Астрид не может не понравиться. Увидит, не оттолкнёт, враз забудет свою чернавку.

Мысли о размере приданого наводили на разумность предварительного составления плана по их трате. Имеет ли смысл отстраивать сожжённое имение? Наверное, нет, хватит, насиделась в глухомани. Пора бы в городе иметь каменный особняк. Трёхэтажный, с садом и маленьким коровником. Свежее молоко везде нужно.

Неплохо было бы на источники съездить, что-то кости о себе стали чаще напоминать, а до этого придётся гардероб обновить. Пока Астрид не забеременеет, будет у неё под присмотром жить, а после её можно в деревню отправить. Там спокойно и тихо, для вынашивания ребёночка очень полезно.

Ингвар весь в работу уйдёт, он ответственный, а невестку хорошо бы сразу на второго внука раскрутить. Делать ей всё одно нечего, пусть сидит в деревне и рожает. Пока есть бабушка, воспитает всех, лишь бы здоровье не подвело.

Вторая женщина, прожившая всю свою жизнь рядом с леди Дан, сидела молча и тоже очень надеялась на замаячившие на горизонте серебряные рудники. Её, как и соседку, терзали мысли о вселенской несправедливости.

 Где это видано—за сопливую девицу давать огромнейшее приданое. Ладно бы страшна была, или спесива, или глупа…, впрочем, ум как раз под сомнением. В младенчестве, можно сказать, где-то умудрилась увидеть молоденького Ингвара и запомнила же его, зассыха, влюбилась, видите ли, столько лет ждала его. Куда Дикты смотрят, дочери так потакать! Ведь знали, что парень вернулся женатым, а они всё выжидают. Грех на душу заставили взять. Наперсница вздыхала, но особо чужестранку жалко не было, за себя тревожно, а за других переживать сердца не хватит.

Так и ехали обе женщины в окружении небольшого отряда, подсчитывая каждую медяшку, не забывая ронять скупые фразы об экономии старшему воину.

В пути многое раздражало, часто застревали они посреди дороги, кони оказались избалованнее людей, то одно им нужно, то другое. Продвигались намного медленнее, чем хотелось бы, но изо дня в день город становился ближе. Радостное настроение переполняло леди, основой его была предстоящая миссия пристраивания сына к серебряному руднику. Долг матери будет выполнен и перед ребёнком, и перед родом.

Останавливаться в гостином доме у погруженной в мечты дамы не было даже в мыслях. Чернавка оплатила аренду дома на год и впоследствии эта расточительница собиралась выкупить дом. В любом случае, есть, где остановиться. Оставалось надеяться, что сын проживает в городе, не забывая, конечно, о возложенных на него обязанностях. Приняв величественно-печальное выражение, леди Дан-старшая постучалась и, не позволив воину сына сказать ни слова, вплыла в гостиную.

— Сынок! − оставляя мокрые следы на чужом ковре, женщина окидывала взглядом обстановку.

В гостиной за столом разбирали бумаги Хассе и Мартин. Они, по мнению старой Дан, вылупились на неё, как олухи, не проявляя должной учтивости и уважения.

— Что сидите, приветствуйте хозяйку, − зло бросила им поучение.

Распустил сын своих людей. Они, конечно, воевали, товарищи, «спина к спине», «рука помощи», но всё это в прошлом. Раньше, бывало, мужичьё дальше сеней не пускали, а эти наглецы в гостиной сидят. Говорила она в своё время мужу, нечего поощрять всякого, кто меч держать в руках умеет, так нет же, женщина, видите ли, ничего умного сказать не может, а вот оно как, скоро неучи в спальнях хозяйских поселятся.

Вовремя она приехала. Очень вовремя. Не зря сердце материнское чуяло, что торопиться нужно, порядок наводить.

Мысли старой Данихи новыми не были, поэтому многого времени не потребовали. Хассе с Мартином ещё вставали, а у неё уже срывались следующие слова: