Страница 60 из 68
Глава восемнадцатая. Все чудесатее и чудесатее...
Здесь - где это самое «здесь» он даже приблизительно не догадывался - было сыро. Затхлый воздух наполнял носоглотку не самым приятным запахом перекисшей капусты. Изредка где-то совсем рядом Ло улавливал мерные звуки падающих капель. И еще довольно отчетливый раздражающий скрежещущий звук. И если от первого низ живота наливался давящей тяжестью, прозаически напоминая о том, что все человеческое бывшему Мастеру вовсе не чуждо, то второе порождало пренеприятнейшую оскомину на зубах, заставляя стиснуть челюсти.
Он открыл глаза. Черное пространство перед взором нисколько не изменилось, из чего бывший Мастер заключил, что на нем повязка. Ухудшало и без того незавидное положение то, что руки и, кажется, ноги тоже, были связаны. Немного повозившись, потеревшись плечами об уши, он сумел стащить с лица плотную ткань. Помещение, если это можно было так поименовать, было не больше четырех метров в длину и немногим меньше в ширину. Тусклый свет от свечи проникал из-за решетки, которая изображала собой две смежные стенки. Остальные две были на вид цельным куском скалы, и, видимо, таковой и являлись. Потому как с потолка в маленькую лужицу на полу капала вода, стекая по настоящему сталактиту. Да и пол был такого же внешнего вида, что и стены: гладкие участки перемежались с гребнеобразными острыми вздыбленными «складками» породы. Более всего это место напоминало пещеру, перегороженную крест на крест решетками, делившими ее на четыре камеры. Только в центре, между соседними «клетками» еще оставался проход, в котором и стояла в жалкой жестяной плошке толстая желтоватая свеча.
Чуть позже оказалось, что по проходу неуклюжей походкой периодически ковылял перекорёженный гном подозрительной наружности. Если бы Ло не знал, что эти существа были порабощены древним проклятием, ему было бы более, чем неуютно. Понятно, что уютной атмосфера осклизлой клетки быть и не могла, но и откровенного страха Ло испытывать просто не мог. Тот, кто хотя бы раз был вблизи Кахийского Жреца, больше никогда ничего не мог бояться. Истинный страх можно познать только в его ауре. Все остальное казалось потом радужными испражнениями единорогов. А Ло жил в семье одного из Старших Жрецов…
Жил, потому что он был бесперспективным отпрыском одного из сильнейших кланов, младшим сыном, нелюбимым потомком без знаменитых способностей рода, неудачным ребенком в могущественной семье, нежданным результатом случайной связи…
Он никогда не видел свою мать. Жрица другого клана не желала лицезреть причину появления растяжек на тонкой коже изящного некогда живота, а пробиться к Младшей Матроне силой пришло бы в голову только самоубийце. Самоубийцей Ло не был, хотя умереть иногда хотелось страшно. Правда не той смертью, которую могли обеспечить сакральные улыбки и сулили пронзительные взгляды Кахийских Матрон. Коварство женщин кланов, поклоняющихся Кахи на уровне Жриц, могло сравниться разве что с демонессами Оша. Кровавая Богиня требовала служения и мужчин и женщин, но верховодили при ней все же вторые.
Пробиться, даже среди своих, в роду до самого Служения было делом, требующим хитрости, силы, ловкости и не дюжей живучести. Основная масса гибла от ядов и интриг, так и не дойдя даже до ступени Подношений. В мужской части служителей Кахи все это было тоже, но на пару-тройку порядков ниже, реже и менее впечатляюще. Матроны кланов держали в цепких тонких пальчиках политику, экономику, культуру, судопроизводство и даже подпольный мир своей территории материка. За такую власть можно было и побороться…
С этими мыслями тоска непрошено заскребла в сердце Ло. Конечно, он вспомнил о ней. Гейта тоже была одной из Жриц. Пока не Матроной, но к тому все шло. Точнее, к тому она и шла, аккуратно перешагивая стройными длинными ножками через трупы сестер и кузин, попадающихся ей на пути. Прекрасная, стремительная, опасная, как отточенный кинжал докейской стали, секрет ковки которой был утерян еще во времена завоевательных походов Орочьей Орды. Тогда грозная Докия перестала существовать под натиском жестоких кочевых племен, отказавшись присягнуть вражескому тану. А вместе с государством канули в лету загадка выплавки их стали и тайна приготовления их самогона. Ло отвлекся, прикидывая в уме, о чем больше пожалел тогдашний тан орков. Зная их неуемную любовь к забористому спиртному, можно не сомневаться, что о втором.
Гейта. Мысли снова вернулись к объекту его поклонения. Перед глазами послушно всплыла атмосфера родного города…
К Ираиль подошел один из подмастерьев, тихо позвав продолжающую лежать на холодном полу девушку по имени. Она понялась, садясь и стыдливо утирая набежавшие слезы:
- Да. Что-то случилось?
- Простите, но Архимастер вызывает Вас к себе. Он просил поторопиться, это срочно, – парень учтиво склонил голову, сложив руки у груди в знак почтения к ее статусу Преемницы.
Ираиль кисло ухмыльнулась, досадуя на свою слабость и мелочность.
Она нужна Арри, Леде, Дэе, Аккеану. Она нужна им сейчас, не потом, не когда будет готова и полна сил, не когда ее боль уляжется и она сможет, наконец, справиться со своим, разбитым прошлым и настоящим, сердцем. Она должна, обязана преодолеть себя, перешагнуть через эту боль и разочарование, переключиться на то хорошее, что было у нее, сосредоточиться на том, что у нее есть сейчас и может быть, будет в будущем. Есть друзья, в конце концов, есть люди, которые ждут ее помощи и поддержки! Не время лить слезы и предаваться жалости к самой себе. Если не сделать этого сейчас, тогда и то малое, что приносит ей радость, может пострадать и исчезнуть из ее жизни совсем…
- Я буду через несколько минут, - уверенно сказала она подмастерью, и тот быстро исчез в глубине сада.
Ираиль вдохнула поглубже, прикрыла глаза и «нырнула» во внутренний мир. Зеленый Центр полыхал в груди несколькими злобными красными точками, яростно вгрызаясь в надломленную структуру чакры. Девушка потянулась к пульсирующим агрессивным участкам, успокаивая их приятными воспоминаниями из далекого детства, когда родители были еще нормальными людьми. Потом пришел черед памятных моментов из ученических дней: веселые лица друзей, удивленные преподавателей и понимающие Мастеров. Потом Арри, стучащийся в ее домик. Бледная, но уже почти здоровая, Дэя, гневно смотрящая на «пыточные инструменты» лекарши. Леда, расспрашивающая о яге. Аккеан, расправляющий огромные жемчужные крылья в ее дворике. Вот все они вместе сидят за столом, ужин в самом разгаре…
Красное тускнеет, переходя в темное, высветляясь и растворяясь в густо-зеленом. Ираиль чувствует, как слезы снова подступают к горлу, но удерживать их уже нет смысла. Это иные слезы, очищающие, освобождающие от гнета переживаний и обид.
Блондин, шипящий из-за двери баньки проклятия, иерарх, кидающаяся на них с Аккеаном с горшком одомашненных лилий...
Это надо исправить. Вылечить. Да, они больны, как мама и отец. Их тоже нужно вылечить! И все будет по-другому! Конечно, так и будет! Родители, деревня… И ее пес! Он, наконец, будет с ней! Арри и Леда будут спасены. Они обязательно найдут их! И еще Дэя. Ираиль должна найти средство для нее.
Зеленое свечение стало расходиться от центра ее груди по всему телу, заполняя, обволакивая мягким теплым чувством гармонии и умиротворения. Лекарша будто воспарила над всем миром, ощущая в себе бесконечную любовь ко всему на свете: промозглому дождю и обжигающему солнцу, освежающему ветру и вездесущей пыли, зелени полей и серости камня, каждому существу и каждому мигу Вселенной…
Она могла понять, за что Высшие вампиры продают собственную душу и покрывают свою жизнь почти вечной тьмой проклятья. Это ощущение было слишком соблазнительным и сильным. Оно вполне могло поработить достаточно развитую личность. Для нее же оно было вдвойне опасным. Это осознание немного отрезвило от чарующего, сладкого хмеля столь недостаточной для нее всегда энергии. И Ираиль усилием воли заставила себя перейти к Горловой чакре.