Страница 26 из 68
Про себя Дэя подумала, что если этот бородатый еще раз назовет ее глупой женщиной, она метнет в его пах нож для того, чтобы они убедились, что она не шутит, а заодно и показать этому шовинисту где по ее, Дэиному, мнению у "умных мужчин" любой расы сосредоточен весь их "ум". Потом она сразу же достанет второй клинок из голенища сапога и продолжит разговор с уже более впечатляющей позиции силы. Однако ей такой возможности не предоставили.
Предводитель, до этого казалось находившийся в состоянии амебы буквально повисая на Дэе всем своим телом, с безвольно обвисшими руками, ловко вывернулся из ее захвата и вывернул ее и без того поврежденное правое плечо. Дэя заверещала, как девчонка, которой уже давно забыла как быть. Острая боль обожгла не только руку, но и всю правую половину груди. Где-то за пеленой этой боли, непроизвольно падая на колени, она услышала, как рыкнул дракон, порываясь кинуться ей на помощь, но и его грозный рык перешел в глухое бульканье - видимо, существа, считающие себя гномами, натянули сеть сильнее. Холодная сталь легла ей на левую щеку и прямо над своим ухом она услышала уже успевшее ей здорово надоесть "Ха!".
- А теперь слушай меня, дракон! - голос предводителя срывался от предвкушения победы. - Я не зарежу эту глупую бабу и не оставлю тебя с твоими попутчиками подыхать тут, под убийственными лучами завтрашнего солнца в плену стальной раскаленной сети. Ха! Если! Ха! ЕСЛИ ты принесешь клятву крови служить моему народу до самой, если тебе повезет, не близкой смерти!
Давненько, ой как давненько Дэя не испытывала такой злости. Пожалуй, с того самого проклятого дня, когда Мастер Эшла отрицательно качала головой, глядя на нее своими печальными глазами:
- Это уже бесполезно, Дэя, твой малыш уже мертв. Ты должна спасти себя, у тебя еще будут дети, милая.
- Нет, уже не будет, - свой собственный голос слышался ей тогда чужим и далеким. - Учитель был прав, моей жизненной энергии не хватает на это, я слишком сильно надорвалась...
Пока Дэя говорила это тогда, автоматически двигая губами, даже не осознавая, ее заполняло невыносимое чувство страха, одиночества и безысходности. Но самым сильным из всего этого наваждения была злость. Она заполнила ее всю: каждая капля ее крови превратилась в яд, каждая ее клетка в обжигающее пламя. Ее мир в тот момент сошел со своей орбиты и полетел по неизведанному ранее пути. Все связи рушились, все выстроенные до этого картинки мира размывались, устои и порядки осыпались мелким холодным крошевом осколков, впиваясь в ее разум. Мысли разлетались вдребезги. Все ее существо окунулось в бездну отчаяния и горя.
Дэя никогда не думала, что способна на такие чувства: она была выдержанной и, рано повзрослев, всегда осознавала последствия поступков и слов. И вот тогда, в тот самый момент она увидела себя настоящую. Она находилась в темном, рушащемся пространстве, заполненном несправедливостью, болью, разочарованием и каким-то глухим отчаянием. Столько эмоций душа просто не могла выдержать. Столько чувств не вынесет человеческое существо. Дэя не знала, откуда взялась в ней эта сила. Она видела, как внутри нее бушует настоящая огненная буря, обжигающая душу, разрывающая мысли на отрывочные и беспорядочно перемешанные куски. Она знала одно: она не заслужила того, что с ней произошло. Ничем. И все то, что рвало ее сущность на куски, было вполне оправданным. На все эти эмоции она имела неоспоримое право. На все, кроме жалости. Жалости к себе, которую она никогда не позволяла. И лишь едва коснувшись ее сердца, она покинула ее навсегда. Дэя не была проигравшей или побежденной. Просто что-то закончилось не так, как она планировала, не так, как должно было быть. Но это не сломит ее, не разрушит. Больше ничто не сможет разрушить ее.
Чувства тугим комком свивались где-то в груди, переплавляясь друг в друга, и образуя одно целое. И этим одним стала злость. Злость заняла место всех остальных переживаний: этого не должно было произойти с ней, только не с ней! И она злилась на то, что творилось, на печальную Эшлу, на бесполезного со всей его мудростью Учителя Стрэя, на себя и свои способности, на ту девочку эльфу. Злилась на отца, из-за которого она так старалась быть лучшей, на мать, которая не воспрепятствовала ее обучению, на мужа, вселившего в нее очередную пустую надежду. На весь мир, на весь этот проклятый мир, который так жестоко с ней обошелся.
Злость долго не покидала ее тогда. Она вышла из лекарни раньше положенного срока на одной злости, она развелась с мужем, она разорвала все дружеские связи и вернулась в родовой замок. Но только на отца она смогла вылить все это, высказав ему в лицо накопленное в душе. Но когда она это сделала, освободившись наконец от кипевшего в ней столь долго, она увидела в его глазах отчаянье, сродни тому, что испытала сама. Только тогда Дэя смогла остановиться и остановить ту злость в себе. И начать жить дальше. Она смогла понять, что в тот момент Дарри терял собственную дочь и ничего не мог поделать с тем, что уже свершилось. Совсем как она сама. Только здесь Дэя могла что-то сделать, она могла повлиять на происходящее, она могла вернуть родителям дитя. И она взяла себя в руки на той же злости, только уже на себя, ведь, пережив кошмар, она неосознано обрекала на ту же участь самых родных людей.
С того самого момента она стала с отцом ближе всех остальных детей и это отразилось на ее статусе. Все, что кипело и бурлило в ней, она вкладывала в то, чем занималась. Она стала «второй правой рукой» у отца, потому как левой рукой ее никто не осмеливался называть. И это пошло всем на пользу: она управлялась со всеми делами, везде успевала, ее советы были дельными. Правда, иногда она была эмоциональной сверх меры, но когда это касалось востребования долгов с арендаторов или вышкаливания подчиненных, это весьма помогало.
И сейчас, когда она не чувствовала ничего, кроме сожаления о неудачном приземлении и боли в руке, когда она поняла, что ее брат и их единственная надежда на спасение - дракон, погибнут в богом проклятой чумной пустыне в объятьях пылающего металла, ее захлестнула та же злость. Но останавливать это здесь уже было нечем.
Дэя ускорила рефлексы еще одним выплеском жизненной энергии и резко наклонилась вперед, перекинув через себя существо, а заодно вынув припрятанный в сапоге кинжал. Одним плавным движением она метнула клинок в пах шепелявому, как и обещала самой себе, развернулась и поднырнула за еще не успевшего встать предводителя. Его тело приняло в себя несколько болтов из арбалетов, целившихся в Дэю. Боль в плече раздирала ее тело, но она запретила себе думать об этом до конца схватки, чем бы она ни закончилась.
Дракон сопел, надрывая мышцы и пытаясь скинуть с себя стальной плен, врезавшийся в его кожу тонкими нитями так глубоко, что кое-где на чешуйках уже проступала кровь. Дэя поспешно выхватила левой рукой клинок у умирающего предводителя и, ускорившись снова, перерезала горло одному из арбалетчиков в серых плащах. Она двигалась так быстро, что извращенные гномы не могли нормально прицелиться: несколько болтов погрузились в тело еще одного существа, которым Дэя умело прикрылась, подбираясь к третьему "главарю". На песке в ту ночь осталось одиннадцать трупов, и ни одного человека или дракона.
Леду разбудили громкие голоса и перемежающие их крики боли. Она открыла глаза и поняла, что лежит на песке, а песок лежал на ней, причем он успел пробраться повсюду. Он был везде - в глазах, во рту, в ушах, в волосах, в нижнем белье. Не самое приятное ощущение, надо сказать. Кроме того, у нее неимоверно жгло висок. Она провела рукой по лицу и прощупала приличной глубины тонкий порез.