Страница 22 из 68
Аккеан почему-то все время возвращался мыслями к тому, как выглядела сегодня Леда. Она как будто сияла изнутри, и дракон пытался понять, что же это такое – особая магия Иерархов или очередная проверка ученика? А может, это остатки воздействия смеси колдуна, ведь магию трав дракон не увидел на Леде ни тогда, ни сейчас. Это его сначала серьезно обеспокоило, но потом он решил, что не улавливает магию только под защитным полем Иерарха. Теперь он снова задумался об этом ее свечении. Но этот мыслительный процесс оказался столь же безрезультатным, как и накануне.
«Как вообще можно думать, когда вся кровь притекла к желудку в попытке помочь несчастному многострадальному органу переварить все то, что было съедено за ужином для «поддержания образа прожорливой твари»?! Да я теперь до внуков ничего есть не смогу! - ворчал про себя дракон. - Кто только придумал этот злосчастный план!? А, ну да, мы с Арри, ладно, хорошо. Но все равно! Где они, эти люди, только понабрались всех этих выдумок про нас?! Дракон-обжора просто не в состоянии не то что летать, вообще передвигаться! Прекрасный план победы над любым драконом: пичкайте его всем подряд, а потом, уже «нафаршированным», берите тепленьким, что называется! Поверьте, он вам уже ничего сделать не сможет! И еще и спасибо скажет за избавление!»
Аккеан расправил крылья, заполонив всю залу до высоченного потолка и взбаламутив слуг, шастающих туда-сюда и увлеченных сплетнями о последних событиях. Поймав на себе десяток укоризненных взглядов, он свернул крылышки обратно, тяжело вздохнул и тоскливо посмотрел в открытое для проветривания окно на усыпанное звездами небо.
«Сам себя в это втянул, сам и расхлебывай!» - еще раз напомнил он себе степень своей вины во всем, что с ним происходит.
«Стань, наконец, взрослым!» - говорил ему в таких случаях отец, а мама, напротив, всегда старалась продлить его детство. Она возражала, защищая сына: «Никогда не поздно вырасти и принять ответственность, а вот обратно в безоблачное детство уже никогда не вернуться, пусть наслаждается. Жизнь дракона такая долгая…»
Аккеан скучал по родным, он постоянно думал о родителях – как они, вернулись ли уже домой и узнали о позоре своего сына? Он прокручивал в голове разные варианты событий: кто что скажет и как отреагирует, но больше всего ему было жаль деда: «Как бы там ни было, ему достанется от мамы!»
"Надо же каких я достиг успехов в "отлучении от рода человеческого", - с сарказмом размышлял про себя Аккеан, преодолевая Скалистую Пустошь с тремя спящими людьми на собственной спине. - Мало того, что "нечаянно" стал верноподданным людского короля, так еще и представителей этого народа толпами на себе вожу! Я не извозчик, я - венценосный, в будущем надеюсь, представитель грозной и независимой Драконьей Расы, воплощение силы и неприступности! Что вообще происходит? Что это за наказание такое?! Что ни вечер, то новый спиноезд прибавляется на мою шею! Они там почкуются что ли?!"
Возмущению Аккеана не было предела. Где-то глубоко, там где в четырехкамерном, как и у людей, сердце рептилии магия драконьего племени, несущая память всех собратьев от начала начал, сливалась с кровью данного конкретного представителя расы, бились между собой осознание собственного драконьего начала и духовное единение с чуждым народцем. Пришедший из Вечности, но до сих пор пребывающий в ней, Драконий Дух сопротивлялся соблазну человечности - в лучшем смысле этого слова - пытаясь сохранить собственное возвеличенное в веках Я, но люди поражали дракона все больше.
Это была одна из самых молодых и самая слабая раса в мире. Магия давалась одному из двух сотен представителей, а плата за нее бралась неподъемно высокая - жизненной силой. Физически они были совсем не развиты, за исключением редких индивидуумов, которых называли "богатырями" и которыми очень гордились. А уж их интеллектуальные возможности и вовсе были "серединка-на-половинку". Однако они смогли не только создать государства, но и сопротивляться порабощению другими расами вполне успешно. Они освоили многие науки и даже развивали способности в искусстве, чем вначале здорово потешали эльфов, но потом всем как-то приелись однотипные издевки и на этом все закончилось. С такими невыразительными способностями, с самым маленьким сроком жизни из всех известных в мире рас, не обладая выдающимися способностями, люди проявляли невообразимую стойкость, огромную духовную силу и волю.
Они были непредсказуемы, а потому остальные расы оставили их в покое, предоставив самим себе. Вообще-то, все надеялись, что они погубят друг друга в бесконечных междоусобных схватках и предательствах, но они снова всех удивили, породив собственного Бога и начав создавать свою жизненную философию. С тех самых пор история стала писаться с упоминанием расы людей и в мире все напряглись в ожидании новых сюрпризов от этого народца.
Общаясь с людьми, Аккеан понимал их: их стремления, их взгляды - все казалось кристально ясным, прозрачным, живым что ли. Он не мог описать то чувство общности, которое возникало у него при этом, они мыслили близкими ему порядками, доступными истинами. Он видел в каждом человеке его правоту, понимал истоки, причины поступков и цели поведения. Все это рождало противоречивые чувства в драконе: с одной стороны его с людьми разделяет пропасть, с другой они столь близки, что кажутся одним целым.
Сейчас Аккеана злило то, что он не продвинулся к цели своего путешествия ни на йоту. Внутреннее беспокойство только усилилось, а из одного друга человеческой расы, который был у него в родной долине, теперь их целая куча!
"Иерарх никогда не отпустит меня, - с грустью подумал дракон. - Я самый бестолковый ученик, и навсегда останусь прислужником без надежды когда-нибудь увидеть ворчливого деда, папу, маму... Ну, это ведь ничего, да? Главное для тебя, Аккеан, это человеческие приятели!" Он издевательски засмеялся про себя и продолжил лететь над казавшейся бесконечной восточной равниной, иссеченной горными хребтами и покрытой сероватым песком.
Когда-то эта долина кишела гномами. Каждый холмик, каждый пик имели свои имена, а горный народ занимался излюбленным занятием. На границах с землями (тогда еще не было понятия "государство", его много позже придумали люди - страшные выдумщики и любители давать всему свое название) иных рас устраивались ярмарки самоцветов и металлоизделий. Все были довольны и счастливы, пока некий торговец с юга не принес на одну из ярмарок диковинное животное - обезьяну. Ни один уважающий себя гном, конечно же, не купит ненужное в хозяйстве животное, но все же они очень добрый народ, а потому многие бородатые приземистые крепыши в те дни подходили поглазеть и угостить смешную иноземку вкусняшкой... Через два дня появились первые заболевшие. А через неделю гномы в панике бежали каждый в свою картель (так люди нарекли поселение гномов на ограниченной горной территории, сами гномы жили припеваючи и без этого названия), разнося гибельную заразу, ибо у гномов не было иммунитета к южному возбудителю неизвестной болезни. Эта эпидемия получила название "лихорадка восточной гряды" (вы поняли, кто придумал, да?) и обезгномила всю долину. В живых после той трагедии осталось несколько десятков гномов, успевших уйти вовремя и те, что были на тот момент в отъезде по сугубо гномьим делам. Трупы умерших некому было даже похоронить, никто не рискнул сунуться в пасть к самой смерти, они и по сей день переполняют лазареты и проходы в этих горах, потому Скалистая Пустошь до сих пор остается нетронутой даже троллями. Только редкие отряды восточных государств пересекают эту местность, зная некоторые потайные тропы, но и они иногда не возвращаются. Никто не знает, потерялись ли они, неверно определив очередной поворот, или их настигла тень той же страшной болезни, не позволив добраться живыми до цели путешествия.