Страница 79 из 82
Правда или ложь?
- Накормить Хаана?
- Да.
Мирабелла не станет меня щадить, и я благодарна за это.
- Это плата? - медленно спрашиваю я, глядя на королеву — и не видя ее.
Я вижу глаза своего возлюбленного, которыми смотрит Смерть. Я чувствую тяжелый, тягучий воздух Храма.
Я вспоминаю слова слепой Девы.
- Плата.
Ее Величество смотрит на мягкий, сахарный будто снег за оконным стеклом.
- Пусть даже и так. Аларик знает: ты достойна, чтобы заплатить за тебя эту цену.
Королева достает свой портсигар — серебро с опалами — и кладет на стол. Тонкие белоснежные сигареты, аромат горького шоколада. Я беру одну, кручу ее в руке. Странно, что возможно дышать, делать что-то, когда совершенно явственно ощущаешь, как рвутся скрепляющие тебя нити, одна за одной.
Зажигалка привлекает мое внимание мерцанием камней, и я уж почти собралась закурить, первый раз в жизни, как еще одно воспоминание заставляет меня замереть.
Прах мертвецов.
- Это просто табак, - усмехнулась Мирабелла. - И шоколад. В этой семье лишь мой сын предпочитает более… оригинальные добавки.
Она боится. Столь же безумно и безнадежно, как я. Любовь всегда делает нас слабыми.
- Не стоит волноваться, - сказала я, беря зажигалку. - Мы связаны. Я поделюсь с Алариком силой, если будет в том необходимость. А когда он вернется, убью его сама —за то, что у него слишком много тайн от меня.
***
Со временем у вампиров отношения особые. Оно может покоиться недвижно в чаше, а может — струиться тонкими нитями, будто мед, по коже. Потому князь очень любит карамель и нугу, тягучие и податливые. После того, как он прошел свое испытание землей, он едва ли не месяц только сладостями силы поддерживал. И чужой кровью, разумеется.
Итилири и вампиры дополняют друг друга прекрасно, подумал Ашер, повернув чуть заметно голову в сторону своего возлюбленного. Еще бы. Мертвецы, если мыслить символами, наверняка пристрастны к меду, способному сохранить их плоть нетленной. Голод. Безумная потребность. Именно потому итилири... верно поймут ритуал.
Райан и Мелисса переплетают пальцы. Их общие воспоминания — тот самый мед, который сохранил плоть прошедшего.
Райан и Мелисса закрывают глаза. На их лицах выражение непередаваемое — осознанная нежность и совершенно животное желание защитить своего детеныша.
Ветер пахнет ежевикой, стоялой болотной водой и мертвыми листьями. В темноте, которую не разбавляют уже огни свечей, кости кажутся белоснежными, как сахарная пудра. Истощение могло бы убить вампиров, но чужая кровь дает им силы. Отец и мать смогут призвать дух своей дочери.
Кости обрастают плотью. Змеятся линии вен, полные рубиновой кровью, раскрываются легкие, будто птичьи крылья, бьется сердце — птица попалась в силки.
Нежная кожа цвета сливок. Зелень глаз.
Аларик смотрит на чужое дитя и задает себе вопрос: доведется ли ему увидеть своего ребенка?
Темные кудри рассыпались по плечам. Погребальный красный шелк платья удивительным образом подчеркивает прелесть девочки.
- Либби, где найти тебя? - спрашивает Мелисса, не открывая глаз, и по щекам ее текут слезы.
***
А из губ Либби течет кровь. По шее, по хрупким ключицам. Кровь пропитывает тонкую ткань платья, зажатого в руках малышки шоколадного цвета медвежонка, расшитый атлас туфелек и застывает причудливым знаком на холодном камне.
Райана и Мелиссу не интересует, кажется, что значит это послание. Они смотрят на Либби. Взгляды их полны злой болью, которая отражается в глазах их дочери, и боли этой, кажется, достаточно, чтобы отравить землю и воду на многие мили вокруг.
Но Либби молчит.
Ашер, едва касаясь кончиками пальцев крови, повторяет линии знака. Разумеется, он понимает этот язык.
- Движение и покой. Двойственность. Это знак «два», - глухо говорит князь.
Кати презрительно щурится, а Аларик замирает в неподвижности, будто мышцы его стали камнем.
Двойственность. Что же, он этого ожидал. И желал даже. Пора вскрыть и очистить этот нарыв. Он обещал защищать свою женщину, и он исполнит это.
- Веры? - почти рычит Райан.
- Вот твари, - выдыхает Кейти. Камео сжимает ее ладонь.
Ашер молчит. Глупо, князь Лжи, ожидать от других честности. Если у твоего врага есть хоть капля разума, он всегда будет бить тебя твоим же оружием — так больнее.
Неожиданно Либби поворачивает голову к князю, медленно, механическим почти движением. Ее губы разомкнулись, и по залу разнесся голос, низкий, вкрадчивый, подобный хищной поступи мягких лап. Мужской голос.
- Ты ведь хочешь вернуть детей твоего народа? А я хочу поговорить с тобой, князь.
Либби перевела взгляд на Аларика, и жестокий ее оскал был столь болезненно неправильным на этом нежном, детском лице.
- И с тобой нам есть что обсудить, не так ли, душа северных земель?
***
- Все ли у нас готово для достойного приема уважаемого гостя? - невозмутимо спрашивает Аларик, но князь видит в его глазах чистую, незамутненную радость. Принцу итилири не довелось быть беззаботным мальчишкой. Он по сию пору не наигрался, и в играх своих иной раз слишком увлекается. Но кто я, чтобы осуждать Аларика за жестокость, спрашивает себя повелитель вампиров. Князь и сам, кажется, опасно близок к тому, чтобы… слишком увлечься.